Вальядолидская хунта
gigatos | 2 января, 2022
Суммури
Хунта де Вальядолид — это обычное название знаменитых дебатов, которые проходили с 15 августа 1550 года по 4 мая 1551 года в Колехио де Сан Грегорио в Вальядолиде, в рамках так называемого спора о натуралах (американских индейцах или индейцах), и в которых столкнулись два антагонистических способа представления о завоевании Америки, романтически интерпретированных как способ защитников и способ врагов индейцев: Первый, представленный Бартоломе де лас Касасом, который сегодня считается пионером в борьбе за права человека, и второй, Хуан Хинес де Сепульведа, который отстаивал право и удобство испанского правления над индейцами, которых он также считал низшими (из-за их состояния). Окончательного решения принято не было, хотя это стало началом перемен, которые привели к расширению прав индейцев.
Эту Хунту не следует путать с Вальядолидской конференцией 1527 года по эразмизму.
Хунта Вальядолида также была частью самого обширного спора о справедливых титулах владычества Кастильской короны над Америкой, восходящего к концу XV века, с Булас Алехандринас и Тордесильясским договором, согласованным с Королевством Португалия, и недоверием, с которым оба документа были восприняты другими европейскими дворами. Говорят, что король Франции Франциск I риторически просил показать ему пункт завещания Адама, на котором основывались эти документы и который давал право разделить мир между кастильцами и португальцами.
Необходимый учет исследований и общественных размышлений, проведенных этой Хунтой, был исключительным по сравнению с любым другим историческим процессом построения империи и соответствовал той заботе и огромной важности, которую с самого начала открытия Америки католическая монархия всегда чувствовала, держа туземцев под патерналистским контролем, и которая породила и продолжала порождать великий законодательный свод Законов Индий.
Прецедентом в поколении, предшествовавшем Хунте Вальядолида, была Хунта Бургоса 1512 года, которая юридически закрепила право вести войну против индейцев, сопротивлявшихся евангелизации (для гарантии этого был издан знаменитый Requerimiento), стремясь найти баланс между социальным преобладанием испанских колонизаторов и защитой индейцев, которая должна была быть достигнута посредством энкомиенды. В XVI веке, около 1550 года, в Вальядолиде (Испания) разгорелся острый спор (1) по следующим вопросам: естественные права жителей Нового Света, справедливые причины для ведения войны против индейцев и законность завоевания. Этот спор был частью давнего спора между теми, кто, с одной стороны, выступал за абсолютную свободу индейцев и мирное вступление на новые земли, и теми, кто, с другой стороны, поддерживал сохранение рабства и деспотического правления и выступал за применение силы против индейцев Нового Света. С антрополого-философской точки зрения ясно, что речь шла о человеческом достоинстве жителей Нового Света. Фрай Бартоломе де лас Касас (2) и Хуан Хинес де Сепульведа (3) — представители двух позиций, оспаривавших человечность индейца.
На Соборе в Вальядолиде дискуссия основывалась на теологических основаниях, которые в том контексте считались более высокими, чем основания любого другого знания (philosophia est ancilla teologiae).
Он не обсуждал, были ли американские индейцы людьми с душой или дикарями, которых можно приручить, как животных. Такое положение вещей считалось бы еретическим и уже было урегулировано буллой Sublimis Deus Павла III (1537). Эта булла стала решительным ответом папства на мнения, ставящие под сомнение гуманность естественных людей. Булла, составленная двумя испанскими доминиканцами, не пыталась определить разумность туземцев, но, предполагая такую разумность в той мере, в какой индейцы были людьми, провозгласила их право на свободу и собственность, а также право на принятие христианства, которое должно было быть проповедано им мирным путем.
Заявленная цель обсуждения в Хунте де Вальядолид заключалась в том, чтобы обеспечить теологическую и правовую основу для принятия решения о том, как должны проходить открытия, завоевания и заселение Индий.
На хунте Вальядолида в 1550 году главными соперниками диалектиков были фраер Бартоломе де лас Касас и Хуан Хинес де Сепульведа. Папский представитель, кардинал Сальваторе Ронсьери, председательствовал на обсуждении.
Среди участников были Доминго де Сото, Бартоломе де Карранса и Мельчор Кано (которого во второй части дебатов пришлось заменить Педро де ла Гаска, так как он уехал на заседание Трентского совета).
Не случайно, что все они были доминиканцами: орден проповедников контролировал испанские университеты через кафедры и колледжи.
Несколько человек из этой хунты (Сото и Кано) были учениками Франсиско де Витории, который умер четырьмя годами ранее, в 1546 году. Витория возглавил Саламанкскую школу (в том виде, в каком она развивалась в Университете Саламанки).
Карранса преподавал в самом Вальядолиде, а Сепульведа, который учился в Алькала-де-Энарес и Болонье и был известен своим антиэразмизмом, был не университетским преподавателем, а воспитателем самого принца Филиппа. Именно его противодействие Новым законам Индий 1542 года (отмены которых энкомендерос добились в различных вице-королевствах) спровоцировало возвращение в Испанию Бартоломе де лас Касаса, который был епископом Чьяпаса. Между ними началась интеллектуальная полемика: Сепульведа опубликовал «De justis belli causis apud indios», а Лас Касас ответил на него «Тридцать очень юридических предложений». Хунта должна была разрешить конфликт.
Сепульведа написал работу под названием «Democrates alter», в которой он доказывал, что индейцы, считающиеся низшими существами, должны быть подчинены испанцам, и дополнил ее более письменными аргументами в том же духе. Апологетика Лас-Касаса была ключевым текстом в дискуссиях. Работа велась в период с августа по сентябрь 1550 года. Хунта осталась безрезультатной, поэтому в следующем году она была созвана вновь. Окончательного решения спора не последовало. Оба экспонента считали себя победителями.
Хуан Хинес де Сепульведа выступал за справедливую войну против индейцев, которых он считал людьми, и что она вызвана их грехами и идолопоклонством. Если бы он не считал их людьми, они не могли бы грешить, и вряд ли испанцы могли бы нести обязанность евангелизации. Он также отстаивал их неполноценность, которая обязывала испанцев защищать их.
Бартоломе де лас Касас должен был продемонстрировать, что американцы — это люди, равные европейцам. Вклад Доминго де Сото в эту позицию был фундаментальным.
В том же смысле, что и последний, интеллектуальный дух, который оживлял дебаты, хотя и не присутствовал на них, принадлежал Франсиско де Витории, который с самого начала сомневался в том, было ли американское завоевание законным. Присутствующие на Хунте могли помнить о нем в своих размышлениях о природе индейцев.
Читайте также, биографии — Франко, Франсиско
Диссертация Хинеса де Сепульведы
Сепульведа в «Демократии второй или о справедливых причинах войны против индейцев» следовал аристотелевским и гуманистическим аргументам, которые он получил от Паласиоса Рубиоса и Полициано. Он предложил четыре «справедливых титула», чтобы оправдать завоевание:
Набор аргументов, которые он использовал, сложен. Он развил их в нескольких других работах, и их можно сгруппировать в аргументы разума и естественного права и теологические аргументы.
Аргументы Сепульведы в пользу оправданности испанского завоевания были изложены в его публикациях «Demócrates Alter» или «Диалог о справедливых причинах войны»; про-книжной апологии «Justis Belli Causis» или «Защита справедливых причин войны»; его защите перед хунтой Вальядолида и двух письмах к Мельчору Кано, где он подтвердил свою искаженную доктрину. Из этих трудов возникли их соответствующие аргументы, которые Сепульведа объяснил, с одной стороны, те, которые нападали на разум и естественное право, такие как предполагаемое варварство индейцев и право цивилизовать их посредством подчинения, упомянутого как «естественное рабство», их постоянные грехи против естественного права, которое давало право исправить их и избежать их варварства, и, наконец, защита жертв, созданных индейцами как результат их варварства; и, с другой стороны, теологические аргументы, которые представляли собой понтификальное разрешение бороться с грехами против предполагаемого естественного закона и устранять препятствия, которые индейцы ставили на пути проповеди Евангелия.
…Я говорю, что под варварами понимаются те, кто живет не по естественному разуму и имеет дурные привычки, публично между собой одобренные…. Теперь это приходит к ним через отсутствие религии, где люди воспитываются жестокими, или через дурные привычки и отсутствие хорошего учения и наказания….
Этим он утверждал, что целью завоевания была цивилизация и благо варваров, так как с помощью справедливых законов и в соответствии с естественным правом он сделал жизнь индейцев вставкой в лучшую и более мягкую жизнь, добавив, что если он откажется от империи, его можно будет принудить оружием, и эта война будет справедливой в силу естественного права.
В рамках той же темы, касающейся естественного рабства, Сепульведа опирался на священное писание и сказал
…Ибо сказано в книге притчей: «Глупый служит мудрым». Это варварские и бесчеловечные народы, чуждые гражданской жизни и мирных обычаев, и всегда будет справедливо и в соответствии с естественным законом, чтобы такие народы подчинились правлению более культурных и гуманных князей и народов, чтобы благодаря их добродетели и благоразумию их законов, они могли положить конец варварству и перейти к более гуманной жизни и культу добродетели.
Сепульведа описал такие аспекты жизни индейцев, которые он назвал варварскими действиями, как отсутствие у них науки и неграмотность, тот факт, что у них не было писаных законов, они были каннибалами, трусами и не имели частной собственности, среди прочего. Если не принимать во внимание, что это только моральный подтекст, индеец может быть цивилизован, поскольку состояние варвара, по мысли Сепульведы, было случайным состоянием, которое можно преодолеть, а не отдельной человеческой природой, и поэтому подневольное положение индейца само по себе не было состоянием рабства, а политическим порабощением, из которого он мог бы развиваться интеллектуально и морально, если бы им управляла цивилизованная нация. Аналогичным образом, варварство, понимаемое как состояние культурной и моральной отсталости, приводящее к обычаям, осуждаемым «природой», и предполагаемой неспособности управлять собой гуманно, давало право любому цивилизованному народу, имеющему возможность следовать за варварами в соответствии с «естественным правом», вывести их из бесчеловечного состояния и подчинить своему политическому господству. Этот вывод о том, что человек зависит от собственного разума, который позволяет ему быть самонаправленным и самоопределяющимся, но что если человек не обладает разумом, то он не является собственным господином и должен служить тому, кто способен управлять им, и поэтому, если целью войны является цивилизация варваров, то это предполагаемое благо для них.Сепульведа оправдывал политическое господство, но отвергал гражданское господство, то есть рабство и лишение их собственности. Он утверждал
Я не говорю, что эти варвары должны быть лишены своего имущества и товаров, и что они должны быть обращены в рабство, но что они должны быть подчинены правлению христиан……
Важно отметить, что Сепульведа защищал политическое подчинение, но не рабство, поскольку вульгарное мнение путает эти два понятия и делает его сторонником рабства.
Что касается «грехов против естественного закона», Сепульведа, основываясь на том, что индейцы в большом количестве приносили человеческие жертвы своим ложным богам и другие подобные действия, сказал:
…и следует понимать, что эти народы индейцев нарушают закон природы не потому, что эти грехи совершаются в них, просто, а потому, что в них эти грехи официально одобрены….. и не наказывали их ни в своих законах, ни в своих обычаях, не налагали очень легких наказаний за самые тяжкие грехи и особенно за те, которые природа больше всего ненавидит, то со всей справедливостью и приличием можно было бы сказать, что этот народ не соблюдает естественный закон, и христиане могли бы с полным правом, если бы они отказались подчиниться их империи, уничтожить их за их гнусные преступления, за их варварство и бесчеловечность……
Сепульведа стремился защитить жертв человеческого варварства, указывая на это:
Всем людям божественным и естественным законом предписано защищать невинных от жестокой смерти недостойной смертью, если они могут сделать это без большого дискомфорта для себя.
и выставили христиан праведниками и спасителями жертв.
Хотя он правильно применяется к тем вещам, которые относятся к спасению души и к духовным благам, он не исключается из мирских вещей в той мере, в какой они упорядочены с духовными вещами.
Поэтому Папа может заставить государства соблюдать естественный закон.
Сепульведа также отметил, что никого нельзя заставить принять католическую веру.
Причина этого в том, что такое насилие было бы бесполезным, так как никто, сопротивляясь своей воле, которую невозможно принудить, не может стать верующим. Поэтому учение и гонения должны быть использованы как средство для
Но христиане, тем не менее, могли рациональными средствами побудить варваров стать цивилизованными, поскольку это было их долгом. Если первая попытка не увенчалась успехом, Сепульведа отметил, что
Если вопрос религии не может быть решен иначе, то испанцы имеют право занимать их земли и провинции, устанавливать новых владык и смещать старых.
Читайте также, биографии — О’Кифф, Джорджия
Реакция домов
Лас Касас, не чуравшийся аристотелианства, продемонстрировал рациональность индейцев через их цивилизацию: архитектура ацтеков опровергла сравнение Сепульведы с пчелами. В обычаях американских индейцев он нашел не больше жестокости, чем в цивилизациях Старого Света или в прошлом Испании:
«У нас меньше оснований удивляться порокам и необразованным и немодерированным обычаям, которые мы находим у этих наших индийских народов, и презирать их за них, поскольку не только многие и даже все республики были гораздо более извращенными, неразумными и в праведности более опустошенными, а во многих добродетелях и нравственных достоинствах и благах — гораздо менее болезненными и упорядоченными. Но мы сами, наши предшественники, были гораздо хуже, как в неразумии и запутанной полиции, так и в пороках и жестоких обычаях по всей окружности нашей Испании».
Против «справедливых титулов», защищаемых Сепульведой, Лас Касас использовал аргументы покойного Франсиско де Витория, который составил список «несправедливых титулов» и других «справедливых титулов»:
В своих несправедливых титулах Витория был первым, кто осмелился отрицать, что буллы Александра VI, известные под общим названием «Александрийские буллы» или «Буллы папской донации», были действительным титулом на владение открытыми землями. Также не были приемлемы всеобщее главенство императора, власть Папы (который не имел мирской власти) или принудительное подчинение или обращение индейцев. Их нельзя было считать грешниками или неразумными, они были свободными по своей природе и законными владельцами своего имущества. Когда испанцы прибыли в Америку, у них не было законного права занимать земли, которые уже принадлежали им.
Дебаты в Вальядолиде послужили обновлению Законов об Индиях и созданию фигуры «защитника индейцев».
Завоевания замедлялись и регулировались таким образом, что теоретически только религиозным людям разрешалось продвигаться на девственные территории. После того, как они договорились с коренным населением об основании для поселения, впоследствии туда выдвигались военные силы, а затем гражданские лица. Постановления Филиппа II (1573) зашли так далеко, что запретили дальнейшие «завоевания». Было отмечено, насколько исторически необычны такие угрызения совести в концепции империи.
Дон Фелипе и др. Вице-королям, президентам, аудиторам и губернаторам наших Индий в океане-море и всем другим лицам, которых нижеподписавшийся касается и может касаться и касаться каким бы то ни было образом, знайте, что для открытия, заселения и умиротворения земель и провинций, которые в Индиях должны быть открыты, заселены и умиротворены. pacificaçiones de las tierras y prouincias que en las Indias están por descubrir por poblar y paçificar se hacen con más façilidad y como conuiene al seruicio de dios y nuestro y bien de los naturales entre otras cossas hemos mandado hacer las ordenanças siguientes (. …Первооткрыватели на море или на суше не должны вступать в войну или завоевание каким-либо образом или помогать одному индейцу против другого, не должны ссориться или враждовать с туземцами по какой бы то ни было причине, не должны причинять им никакого вреда или ущерба, не должны брать ничего из их имущества против их воли, кроме как за выкуп или отдавая его им по собственной воле…..
Из этого спора возникло современное право народов (ius gentium).
Если мы обратимся к Испанской Америке, то в области истории идей мы обнаружим соответствующие различия с тем, что мы говорили до сих пор. На самом деле, миссионерская деятельность с милленаристскими акцентами была интенсивной в конце раннего периода. Более того, на протяжении всего XVI века и первых десятилетий XVII века велись интенсивные политические дебаты о новой земле, об индейцах, о причинах, которые могли бы оправдать испанское завоевание. Это были дебаты, в которых приняли участие лучшие представители испанской интеллигенции того времени, богословы, юристы и политики. Ничего подобного нельзя найти в других местах. Также по косвенным причинам: ни французы, ни англичане, ни португальцы не нашли у себя развитых политических тел, организованных в государства, как царства ацтеков и инков, которые нашли испанцы. В Испании, также благодаря решению, принятому папскими постами, проблема природы индейца была быстро преодолена. Павел III в знаменитой булле Sublimis Deus от 1537 года объявил индейцев людьми, обладающими всеми свойствами и возможностями христиан. Правда, этого кажется недостаточным, поскольку запрет и булла Inter caetera, обнародованные Александром VI в 1493 году, на основании которых Хуан Лопес де Паласиос Рубиос и Матиас де Пас в 1512 году юридически обосновали оккупацию Америки, оставались в силе. Здесь следует отметить, что всегда в тридцатые годы 1500 года два доминиканских богослова знаменитого университета Саламанки, Франсиско де Витория и Доминго де Сото, столкнулись с проблемой американских индейских княжеств. Встав на путь, ведущий к самой современной теории государства, они проложили путь, параллельный пути Макиавелли и Жана Бодена, оба они, но прежде всего первый, с силой новизны и большой полемической энергией, которая была у экклезиастов (этой собственной силой) медленно перевели дискуссию от религиозной к политической и объявили политическую легитимность регионов и суверенов американских индейцев. Они не были ни язычниками, ни грешниками, чтобы лишить индейцев суверенитета и легитимности их правителей, поскольку общество и власть основаны на природе, а не на благодати, как говорил святой Фома Аквинский (они оба доминиканцы, и Виктория ввела «Summa Theologica» святого Фомы в Саламанке в качестве учебника). Поэтому легитимность власти не зависит от того, является ли правитель христианином или нет, как сначала утверждали некоторые еретики, для которых она тогда была легитимной языческой властью, а претензии наших двух испанцев, если они никогда не знали ее, могли быть только в демонических папистских аберрациях. Но это еще не все. Чтобы продемонстрировать рациональность американских индейцев, Франсиско Витория обращается к политике. Он показывает, что они были разумны и что у них могла быть политическая жизнь, основываясь на обильных новостях, которые приходили из Америки в его монастырь Сан-Эстебан, он утверждает, что там была социальная и политическая жизнь, и поэтому они рациональны. Таким образом, он выходит за рамки того, что Павел III утверждал в своей булле 1537 года, когда рациональность заключалась в признании человеческой природы индейцев. Для Виктории важно существование ассоциированной жизни, с законами, торговлей, институтами, правительством. Поэтому, с одной стороны, Витория и Сото признают легитимность американских принцев; с другой стороны, они отрицают существование универсальной власти: ни Папа, ни Император не являются властелинами мира. Таким образом, нет никакой политической ценности в булле Inter coetera, с помощью которой в 1493 году папа Александр VI разделил мир на южный и южный для испанцев и португальцев. Затем Витория и Сото должны были спросить себя, что было или могло быть законной причиной, позволяющей Испании находиться в Америке. Витория приведет длинный список причин, многие из которых незаконны и намеренно расставлены, другие законны, чтобы испанское присутствие в Америке было безопасным, но что здесь представляет интерес, так это признание американской политики и американских государств. Причины, которые он приводит для обоснования легитимности испанского присутствия в Америке, — это причины, которые существуют и в Европе, например, между французами и испанцами. Не случайно Карл V остался озадачен двумя relectiones de Indis, которые Витория написал настоятелю монастыря Сан-Эстебан, где жил Витория, чтобы запретить дальнейшие дебаты по его аргументации. Без «если» и «но» (это важно), он обращает свое благоволение к Витории, чтобы спустя годы отправить его в Трент в качестве императорского богослова. В течение многих лет и десятилетий это была преобладающая линия. В испаноязычном мире также не было недостатка в радикальных отрицателях человечности индейцев или возможности их цивилизации; еще меньше было тех, кто эксплуатировал индейцев в своих собственных интересах. Но дебатный план тех идей, которые провозглашали право латиноамериканцев на подчинение индейцев из-за их инфе
На практике две позиции, противостоявшие друг другу в Хунте, оправдывали кастильское правление, хотя и с очень разными действиями.
Оба мотива, а также интеллектуальная атмосфера, порожденная Хунтой де Вальядолид и спорами, вдохновили на создание новых законов об Индиях в дополнение к предыдущим. Искренняя озабоченность Бартоломе де лас Касаса судьбой индейцев, которую он так грубо описал в своем труде «Brevísima Relación de la Destrucción de las Indias», привела его к замечательному предложению, которое позволяет нам понять его концепцию индейцев: он считал хорошей идеей, спасающей многие места в Америке от обезлюдения, особенно Вест-Индию, ввоз черных рабов, от природы более склонных к труду, чем слабые индейцы. Хороший аристотелевский аргумент, без сомнения, но слабая защита современных прав человека, от которой он отказался еще через несколько лет, в 1559 или 1560 году:
Раньше, до появления сахарных заводов, на этом острове считалось, что если чернокожего не повесили, то он никогда не умрет, потому что мы никогда не видели, чтобы чернокожий умер от своей болезни… но после того, как их поставили на сахарные заводы, из-за огромной работы, которую они выполняли, и отваров, которые они делали и пили из меда тростника, они умерли и стали язвенниками, и многие из них умирают каждый день.
Испанист Джон Эллиотт утверждает, что, несмотря на возможные ограничения этих мер, они выгодно отличаются от мер других империй в плане усилий, предпринятых для обеспечения прав коренного населения:
Постановления приходили с опозданием, а новомодное «умиротворение» часто оказывалось не более чем эвфемизмом для старого «завоевания». Тем не менее, и созыв дискуссии в Вальядолиде, и последовавшее за ней законодательство свидетельствуют о стремлении короны обеспечить «справедливость» для своих коренных подданных — стремлении, которому нелегко найти параллели по постоянству и энергичности в истории других колониальных империй.
Существует французский телефильм, воссоздающий этот эпизод под названием La Controverse de Valladolid 1992 года, режиссер Жан-Даниэль Верхе, сценарий Жан-Клода Каррьера, в ролях Жан-Луи Трентиньян (Сепульведа), Жан-Пьер Мариэль (Лас Касас) и Жан Карме (Легадо дель папа).
Источники
