Аристотель

gigatos | 23 октября, 2021

Post Views: 383

Суммури

Аристотель (384-322 гг. до н.э.) был древнегреческим философом и эрудитом. Наряду с Платоном, учеником которого он был в Академии, он является одним из самых влиятельных мыслителей, которых знал западный мир. Он также один из немногих, кто занимался почти всеми областями знаний своего времени: биологией, физикой, метафизикой, логикой, поэтикой, политикой, риторикой, этикой и, иногда, экономикой. Для Аристотеля философия, первоначально «любовь к мудрости», понимается в более широком смысле как поиск знания ради него самого, исследование мира и наука наук.

Для него наука состоит из трех основных областей: теоретической науки, практической науки и продуктивной или поэтической (прикладной) науки. Теоретическая наука — это лучшее использование свободного времени, которое человек может найти. Она состоит из «первой философии» или метафизики, математики и физики, также называемой натурфилософией. Практическая наука, ориентированная на действие (праксис), является областью политики и этики. Продуктивная наука охватывает область технологии и производства чего-то внешнего по отношению к человеку. Сюда входит сельское хозяйство, а также поэзия, риторика и, в целом, все, что создано человеком. Логика, с другой стороны, рассматривается Аристотелем не как наука, а как инструмент, позволяющий наукам прогрессировать. Изложенная в труде под названием «Органон», она основана на двух центральных понятиях: силлогизме, который окажет сильное влияние на схоластику, и категориях.

Этическая добродетель, согласно Аристотелю, — это баланс между двумя излишествами. Таким образом, мужественный человек не должен быть ни опрометчивым, ни трусливым. Из этого следует, что аристотелевская этика очень сильно отмечена понятиями меры и phronêsis (по-французски мудрость). Его этика, как и его политика и экономика, ориентирована на поиск Добра. В этом отношении Аристотель оказал глубокое влияние на мыслителей последующих поколений. В соответствии со своим натурализмом, Стагирит рассматривает город как естественное образование, которое не может существовать без справедливости и дружбы (philia).

После его смерти его мысль была забыта на несколько столетий. Лишь в конце античности он вернулся на передний план. С конца Римской империи и до его повторного открытия в XII веке Запад, в отличие от Византийской империи и мусульманского мира, имел лишь ограниченный доступ к его работам. С момента его повторного открытия мысль Аристотеля оказывала сильное влияние на западную философию и теологию в течение последующих четырех-пяти веков, не без того, чтобы создать напряженные отношения с мыслью Августина Иппонского. Связанная с развитием университетов, которое началось в XII веке, она оказала глубокое влияние на схоластику и, через работы Фомы Аквинского, на католическое христианство.

В 17 веке прорыв в научной астрономии Галилея, а затем Ньютона дискредитировал геоцентризм. Это привело к глубокому отходу от аристотелевской мысли во всем, что касается науки. Его логика, инструмент аристотелевской науки, в то же время подверглась критике со стороны Фрэнсиса Бэкона. Эта критика продолжалась в XIX и XX веках, когда Фреге, Рассел и Дьюи глубоко переработали и обобщили силлогистику. В 19 веке его философия была возрождена. Ее изучали и комментировали, в частности, Шеллинг и Равайссон, затем Хайдеггер и, вслед за ним, Лео Штраус и Ханна Арендт, два философа, которых Кельвин Найт считает «практическими» неоаристотелианцами. Спустя более чем 2 300 лет после его смерти его мысль по-прежнему изучается и комментируется западной философией.

Французское имя Аристотель происходит от греческого имени Аристотель (древнегреческое: Ἀριστοτέλης .

Жизнь Аристотеля известна лишь в общих чертах. В его произведениях очень мало биографических подробностей, и до нас дошло мало свидетельств его современников. Его доксографы (включая Дионисия Галикарнасского и Диогена Лаэрского) на несколько столетий старше. Он был воспитателем Александра Македонского, которому привил критический и философский ум и чувство принадлежности к эллинизму. Согласно его биографам, в частности Диогену Лаэрсу, Аристотель обладал определенным чувством юмора и либо заикался, либо имел волосы на языке.

Молодежные годы

Аристотель родился в 384 году до н.э., в городе Халкидики на берегу Стримонского залива в Греции, отсюда и его прозвище «Стагирит». Его отец, Никомах, был членом Асклепиады. Он был врачом и другом царя Македонии Аминта III. Его мать, Фестия, повитуха, происходила из Халкиса на острове Эвбея. Семья Аристотеля утверждала, что происходит от Махаона. Осиротев в возрасте одиннадцати лет, он был воспитан своим шурином, Проксеном из Атарны, в Мисии. Именно в это время он подружился с Гермием Атарнейским, будущим тираном Мисии.

Около 367 года, в возрасте семнадцати лет, он был принят в Академию Платона. Платон, заметив его острый ум, дал ему право преподавать риторику в качестве репетитора. Он стал анагностиком Платона, который называл его «читателем» или «интеллектом школы», по-древнегречески «Nοῦς τῆς διατριβῆς». Это не помешало бы Аристотелю отвергнуть платоновскую теорию Идей, оправдывая себя таким образом: «Друг Платона, но еще больше правды». Обученный и испытавший глубокое влияние платоников, он добавил: «Именно друзья ввели учение об Идеях. Нам дороги и истина, и дружба, но наш священный долг — отдать предпочтение истине».Аристотель, вероятно, участвовал в Элевсинских мистериях.

Читайте также, биографии — Гоббс, Томас

В то время, когда он преподавал в Академии, Аристотель следил за местной политикой, но не мог участвовать в ней из-за своего статуса метацерковника. Когда Платон умер около 348-347 гг. до н.э., его племянник Спевсипп сменил его на посту ученого. Аристотель, разочаровавшись, уехал в Атарну вместе со своим коллегой Ксенократом, что, возможно, также связано с растущей враждебностью к македонцам. Незадолго до этого король Филипп II участвовал в резне в Олинфе, городе, дружественном афинянам, и приказал сровнять Стагиру с землей, а ее население продать с аукциона.

Атарнея в Троаде на побережье Анатолии, Аристотель присоединился к Гермию Атарнейскому, другу детства и тирану этого города. Когда в 346 году Македония и Афины заключили мир, Аристотель поселился в небольшом порту Ассос вместе с Ксенократом и двумя другими философами-платониками, Эрастом и Корискосом. Там он открыл философскую школу, вдохновленную Академией, где его слушателями были Каллистен, Теофраст с близлежащего Лесбоса и Нелей, сын Корискоса. Он продолжил свои биологические исследования и начал наблюдать за морской фауной. Через три года он отправился в Митилен, на соседний остров Лесбос, где открыл новую школу.

В 343 году, по просьбе Филиппа II, он стал воспитателем кронпринца, будущего Александра Великого, которому тогда было тринадцать лет. Выбор Филиппа в пользу Аристотеля, должно быть, был легким, отчасти из-за дружеских отношений между царем Македонии и философом с самого раннего возраста. Аристотеля, исключительного энциклопедиста этого периода, также предпочитали старому Исократу, двум его ученикам, Исократу Аполлонийскому и Феопомпу, и Спевсиппу. В течение двух или трех лет он преподавал Александрийскую литературу и, вероятно, политику в Нимфее в Мезе. Александр получал уроки в компании своих будущих товарищей по оружию: Эфеса, Птолемея, Пердикки, Евмена, Селевка, Филота и Каллистена. Когда Александр стал регентом в возрасте пятнадцати лет, Аристотель перестал быть его воспитателем, но оставался при дворе в течение следующих пяти лет. Согласно некоторым источникам, Александр предоставлял ему животных из своих охот и экспедиций для изучения, что позволило ему накопить огромное количество документации, о чем свидетельствуют его зоологические работы.

Читайте также, биографии — Сократ

Фонд лицея

Аристотель основал свою третью школу, Лицей, около 335 года до н.э., на арендованной земле, поскольку он был дворнягой и не имел права на собственность. Лицей располагался на променаде (перипатос), где мастер и его ученики прогуливались в свободное время. Таким образом, аристотелианцы — это «те, кто ходит около Лицея» (Lukeioi Peripatêtikoi, Λύκειοι Περιπατητικοί), отсюда и название перипатетической школы, которое иногда используется для обозначения аристотелианства. Лицей включает в себя библиотеку, музей или Mouseîon, а также аудитории и оборудование для учебы и исследований.

Аристотель проводил два вида курсов: утренний курс, «акроаматический» или «эзотерический», был предназначен для продвинутых учеников; дневной курс, «экзотерический», был открыт для всех. Он жил в лесу на горе Ликабетта.

Третий и последний крупный период его творчества пришелся на Лицей (335-323 гг.), во время которого он, вероятно, написал VIII книгу «Метафизики», «Малые трактаты по естественной истории», «Этику к Евдему», другую часть «Никомаховой этики» (книги IV, V, VI), «Афинскую конституцию» и «Экономику».

Последние годы

В 327 году до н.э. Александр заключил Каллистена, племянника Аристотеля, в тюрьму за отказ поклониться ему по персидской моде и за предполагаемое участие в заговоре Гермолая и стратигов. Каллистен умер во время плена в Бактрии. Смерть и бесчестье, нанесенное племяннику, заставили Аристотеля отдалиться от своего бывшего ученика, в том числе и в плане политической мысли, о чем свидетельствует одно из его последних сочинений под названием «Александр или колонии».

Когда в июне 323 года умер Александр Македонский, под угрозой антимакедонской агитации, доведенной до крайности в Афинах восстанием против Антипатра, Аристотель счел благоразумным бежать из Афин, и это бегство было тем более оправданным, что Эвримедон, иерофант в Элевсисе, выдвинул против него абсурдное обвинение в нечестии, упрекая его в том, что он сочинил «Гимн добродетели Гермия из Атарны», вид поэмы, предназначенной исключительно для поклонения богам. Решив не позволить афинянам совершить «новое преступление против философии» — первым было вынесение смертного приговора Сократу — Аристотель укрылся со своей второй женой Герпиллидой и детьми Пифием и Никомахом на острове Эвбея в Халкисе, где его мать унаследовала поместье. Там он и умер в возрасте 62 лет, несомненно, от болезни желудка, от которой он давно страдал. В своем завещании он предусмотрел освобождение своих рабов и подумал об обеспечении будущего всех своих родственников. Его тело было перевезено в Стагир.

Теофраст, его сокурсник и друг, сменил его на посту главы Лицея. Во времена Теофраста и его преемника, Стратона из Лампсаха, Лицей пришел в упадок вплоть до падения Афин в 86 году до н.э. Школа была основана в первом веке до нашей эры Андроником Родосским и пользовалась сильным влиянием до тех пор, пока готы и герулы не разграбили Афины в 267 году нашей эры.

Физический аспект

Аристотель — невысокий, коренастый, с веретенообразными ногами и маленькими запавшими глазами. Его одежда броская, и он не стесняется носить драгоценности. Античные источники описывают Аристотеля с лысой головой (Анонимное житие), маленькими глазами (Диоген Лаэрс, V, 1) и короткими волосами и бородой (засвидетельствован статуарный тип в полный рост (статуя во дворце Спада ошибочно отождествляется с философом).

Аристотель придавал большое значение памятным портретам, что видно из его завещания и завещания Теофраста, а также из свидетельства Плиния (XXXV, 106), который свидетельствует о нарисованном портрете матери Стагирита. Сохранилось восемнадцать копий бюста Аристотеля, а также стеклянные пасты с лицом в профиль. Этот портрет очень близок к портрету Еврипида, которым Аристотель очень восхищался, написанному около 330-320 гг. до н.э. Атрибуция его создания Лисиппу не является однозначной.

Читайте также, биографии — Алкивиад

Внешний вид и достоверные мнения (endoxa)

Подход Аристотеля противоположен подходу Декарта. В то время как французский философ начинает свои философские размышления с методологического сомнения, Аристотель утверждает, что наши способности восприятия и познания приводят нас в контакт с характеристиками и разделениями мира, который поэтому не требует постоянного скептицизма. Для Аристотеля явления (по-гречески phainomena), странные вещи, которые мы воспринимаем, приводят к размышлениям о нашем месте во Вселенной и к философствованию. Как только мысль пробудилась, он рекомендует искать мнения серьезных людей (endoxa происходит от endoxos, греческого слова, означающего заметного человека с высокой репутацией). Дело не в том, чтобы принимать эти достоверные мнения за истину, а в том, чтобы проверить их способность отражать реальность.

Философия и наука

В ранней работе «Протрептик» Аристотель утверждает, что «человеческая жизнь предполагает необходимость быть философом, то есть любить (philein) и искать науку, или, точнее, мудрость (sophia)». В то время философия была для него стремлением к знаниям. Философия в конечном итоге стремится к благу человека. Философия думает о целом. Наука, или, выражаясь словами Аристотеля, эпистема, имеет дело с конкретными областями знаний (физика, математика, биология и т.д.). Поэтому теоретическая философия первична по отношению к праксису, термину, который часто переводится как «практическая наука» и от которого происходит политика: «Аристотель различает счастье, которое человек может найти в политической жизни, в активной жизни, и философское счастье, которое соответствует теории, то есть виду жизни, полностью посвященной деятельности ума. Политическое и практическое счастье является счастьем в глазах Аристотеля лишь вторично.

Epistèmè (наука) и technè (искусство, техника)

Аристотель выделяет пять интеллектуальных добродетелей: technè, epistèmè, phronésis (благоразумие), sophia (мудрость) и noûs (ум). Technè часто переводят как искусство или техника, а episteme — как знание или наука. Однако эпистема не соответствует понятию современной науки, поскольку не включает в себя эксперимент. В то время как episteme — это наука о вечных истинах, technè (искусство, техника) посвящено контингенту и имеет дело с тем, что создает человек. Медицина — это и эпистема, потому что она изучает здоровье человека, и техника, потому что она необходима для лечения пациента, для получения здоровья. В то время как эпистеме можно научиться в школе, техника приходит из практики и привычки.

Наука использует демонстрацию как инструмент исследования. Демонстрировать — значит показать внутреннюю необходимость, которая управляет вещами, и в то же время установить истину с помощью силлогизма, основанного на определенных предпосылках. Демонстративная наука «начинает с универсальных определений, чтобы прийти к столь же универсальным выводам». Однако на практике способ демонстрации различных наук различается в зависимости от специфики их объекта.

Троичное деление наук (теоретические, практические и продуктивные) не включает логику, поскольку задача логики — сформулировать «принципы правильной аргументации, общие для всех областей исследования». Цель логики — установить на высоком уровне абстракции стандарты умозаключений (причинно-следственные связи), которым должен следовать человек, ищущий истину, и избежать ложных умозаключений. Он разработан в труде, известном со времен Средневековья как «Органон» (в переводе с греческого — инструмент). То, что называется «продуктивной наукой» — это technè и производство (практическая наука — это praxis (действие) и epistèmè (наука) в том смысле, что она также стремится к стабильным выводам внутри науки.

Спекулятивная или созерцательная наука

Спекулятивная или теоретическая наука (θεωρία, «созерцание») бескорыстна, она представляет собой самоцель человеческой души и завершение мысли. Это наилучшее использование свободного времени (skholè), в течение которого, отстраненный от материальных забот, человек может посвятить себя бескорыстному созерцанию истины. Именно поэтому некоторые аристотелианские ученые, например, Фред Миллер, предпочитают говорить о созерцательных, а не теоретических науках. Существует столько же подразделений теоретической науки, сколько объектов изучения, т.е. различных областей реальности (родов, видов и т.д.). Аристотель различает «первую философию» — будущую метафизику, объектом изучения которой является вся совокупность сущего, математику, которая имеет дело с числами, т.е. величинами вообще, взятыми из реальности путем абстракции, и физику или натурфилософию. Физика в первую очередь занимается пониманием Вселенной как единого целого. Она направлена скорее на решение концептуальных загадок, чем на проведение эмпирических исследований. Он также ищет причины в целом и первую и последнюю причину любого конкретного движения. Натурфилософия Аристотеля не ограничивается собственно физикой. Она включает биологию, ботанику, астрономию и, возможно, психологию.

Практическая наука (праксис)

Действие (праксис, в древнегреческом πρᾶξις), в отличие от производства (поэзис), является, согласно Аристотелю, деятельностью, цель которой имманентна субъекту деятельности (агенту), в отличие от производства, деятельности, цель которой (производимый объект) является внешней по отношению к субъекту деятельности. Практические науки имеют дело с человеческими действиями, с выбором, который необходимо сделать. К ним относятся политика и этика. Практическая наука (праксис) — это дело практического разума (фронезис)

Читайте также, биографии — Эллинизм

Продуктивная или поэтическая наука (τέχνη)

Это ноу-хау или техника, которая состоит из предрасположенности, приобретенной в процессе использования и имеющей своей целью производство объекта, принцип которого лежит не в нем самом, а в агенте, который его производит (в отличие от естественного производства). Поскольку техника находится на службе производства, она относится к сфере полезности и удовольствия и всегда нацелена на конкретное и единичное. Сельское хозяйство, кораблестроение, медицина, музыка, театр, танцы, риторика относятся к продуктивным наукам.

Наука у Аристотеля и Платона: гилеморфизм против идеализма

Согласно Аристотелю, Платон представляет себе «сущность или идею (εἶδος, eïdos) как существо, существующее само по себе, совершенно независимо от чувственной реальности», поэтому наука должна выйти за пределы чувственного, чтобы достичь «умопостигаемых вещей, всеобщих, неизменных и существующих сами по себе». По его мнению, такой взгляд на вещи имеет два основных недостатка: он усложняет проблему, создавая разумные существа, и приводит к мысли об идеях, о всеобщем, как независимом от разумного, что, по его мнению, уводит нас от познания реальности.

По Аристотелю, сущность или форма (eïdos morphè) может существовать только воплощенной в материи (ὕλη, hulé). Это приводит его к разработке «тезиса, известного как гилеморфизм, который заключается в мысли об имманентности, необходимом соединении в любой существующей реальности материи (hulè) и формы (morphè), которая ее моделирует».

Но при этом он сталкивается с проблемой всеобщего. Действительно, для Платона этот вопрос не возникает, поскольку всеобщее принадлежит царству идей. Для Аристотеля всеобщее состоит скорее в интуиции формы или сущности и в факте провозглашения утверждения, такого как определение человека как «политического животного».

Organon

Органон» состоит из набора трактатов о том, как правильно мыслить. Название книги, «Органон», что означает «рабочий инструмент», является заявлением против стоиков, для которых логика является частью философии.

Книга I, называемая «Категории», посвящена определению слов и терминов. Книга II, посвященная пропозициям, называется по-гречески Περὶ ἑρμηνείας Peri Hermeneias, то есть «О толковании». Ученые обычно ссылаются на него под латинским названием De Interpretatione. Книга III, называемая «Первая аналитика», посвящена силлогизму в целом. Книга IV, называемая «Вторая аналитика», посвящена силлогизмам, результаты которых являются плодом необходимости (ex anankês sumbanein), то есть являются логическими следствиями посылки (протасиса). Книга V, называемая «Топики», посвящена правилам ведения дискуссии и силлогизмам, предпосылки которых вероятны (диалектическое рассуждение от общепринятых мнений). Книга VI, называемая «Софистические опровержения», рассматривается как заключительный раздел или приложение к книге V. В книге II De Interpretatione некоторые главы особенно важны, например, глава 7, из которой выводится логический квадрат, и глава 11, которая является истоком модальной логики.

Следствие, демонстрация и силлогизм

В «Первой аналитике» Аристотель пытается определить метод научного понимания мира. По его мнению, цель исследования или изыскания состоит в том, чтобы прийти к «иерархически организованной системе понятий и предложений, основанных на знании существенной природы объекта исследования и некоторых других необходимых первых принципов». По Аристотелю, «аналитическая наука (analytiké episteme) учит нас познавать и констатировать причины посредством хорошо построенной демонстрации». Цель — достичь универсальных истин о предмете самом по себе, отталкиваясь от его природы. Во второй Аналитике он обсуждает, как следует действовать, чтобы достичь этих истин. Для этого необходимо сначала узнать факт, затем причину существования факта, затем последствия факта и характеристики факта.

Аристотелевская демонстрация основывается на силлогизме, который он определяет как «рассуждение, в котором при констатации определенных вещей из самого факта этих данных обязательно следует нечто иное, чем эти данные».

Силлогизм основан на двух посылках, главной и второстепенной, из которых можно сделать необходимое заключение. Пример:

Научный силлогизм должен быть способен определить причину явления, его причину. При таком способе рассуждения возникает вопрос о регрессии к бесконечности, что происходит, например, когда ребенок спрашивает нас, почему такая-то и такая-то вещь работает именно так, и после того, как мы даем ответ, он спрашивает нас, почему предпосылка нашего ответа. По мнению Аристотеля, остановить этот регресс к бесконечности можно, удерживая определенные факты из опыта (индукция) или интуиции как достаточно определенные, чтобы служить основой для научных рассуждений. Однако для него необходимость таких аксиом должна быть объяснена тем, кто будет их оспаривать.

Читайте также, биографии — Пейсистратос

Определения и категории

Определение (в древнегреческом ὅρος, ὁρισμός horos, horismos) для Аристотеля — это «счет, означающий, что то, что есть, есть для чего-то (в нем излагается собственная сущность рассматриваемой вещи. Под этим Аристотель подразумевает, что определение не является чисто словесным, но выражает внутреннюю сущность вещи, которую латиняне перевели как essentia (сущность).

Затем он задает себе один из центральных вопросов аристотелевской метафизики: что такое сущность? Для него только виды (эйдосы) имеют сущности. Поэтому сущность присуща не индивиду, а виду, который он определяет через род (genos) и различие (diaphora). Например, «человек — это животное (род), обладающее способностью рассуждать (отличие)».

Проблема определения ставит проблему понятия существенного предиката. Предикат — это истинное высказывание, как в предложении «Буцефал — черный», которое представляет собой простой предикат. Для того чтобы предикат был существенным, недостаточно, чтобы он был истинным, он также должен обеспечивать точность. Так происходит, когда мы заявляем, что Буцефал — это лошадь. По Аристотелю, «определение X должно быть не только существенным предикатом, но также должно быть предикатом только для X».

Слово категория происходит от греческого katêgoria, что означает предикат или атрибут. В работе Аристотеля перечень десяти категорий можно найти в Теме I, 9, 103 b 20-25 и в Категории 4,1 b 25 — 2 a 4. Десять категорий можно интерпретировать тремя различными способами: как виды предикатов; как классификацию предикатов; как виды сущностей.

Читайте также, биографии — Демокрит

Диалектика, Аристотель против Платона

Для Платона слово «диалектика» имеет два значения. Во-первых, это «искусство исходить из вопросов и ответов», чтобы прийти к истине. В этом смысле она находится в центре философского метода, о чем свидетельствуют многочисленные платоновские диалоги. Для Платона диалектика — это также «искусство строгого определения понятия посредством метода разделения, или дихотомического метода». Для Аристотеля, с другой стороны, диалектика не очень научна, поскольку его аргументы лишь правдоподобны. Более того, он считает, что деления изучаемой вещи субъективны и могут привести к тому, что нужно продемонстрировать. Тем не менее, для него диалектика полезна для проверки некоторых достоверных мнений (endoxa), для открытия пути к первым принципам или для противостояния другим мыслителям. В целом, Стагирит отводит диалектике три функции: формирование человека, беседа и «наука, проводимая в философском ключе (pros tas kata philosophian epistêmas)».

Аристотель и Платон критикуют софистов за то, что они используют слова в мирских целях, не стремясь к мудрости и истине — двум близким им понятиям. В своей книге «Софистические опровержения» Аристотель заходит так далеко, что обвиняет их в том, что они прибегают к паралогизмам, то есть к ложным, а иногда и намеренно вводящим в заблуждение рассуждениям.

Аристотель обсуждает психологию в «О душе», где этот вопрос рассматривается с абстрактной точки зрения, и в «Parva Naturalia». Аристотелевская концепция психологии глубоко отличается от современной. Для него психология — это наука, изучающая душу и ее свойства. Аристотель подходит к психологии с некоторым недоумением как в отношении того, как приступить к анализу психологических фактов, так и в отношении того, является ли она естественной наукой. В «О душе» изучение души уже относится к области естественных наук, в «Частях животных». Тело — это материя, обладающая жизнью в потенциале. Она обретает реальную жизнь только благодаря душе, которая дает ей свою структуру, свое дыхание жизни. Согласно Аристотелю, душа не отделяется от тела в течение жизни. Она отделяется только тогда, когда наступает смерть и тело больше не движется. Аристотель представляет себе живое существо как одушевленное тело (ἔμψυχα σώματα, empsucha sômata), то есть наделенное душой, которая по-латыни называется anima, а по-гречески — psuchè. Без души тело не одушевлено, не живо. Аристотель пишет: «Факт, что после исчезновения души живое существо перестает существовать, и ни одна из его частей не остается прежней, за исключением внешней конфигурации, как в легенде о существах, превращенных в камень». Аристотель, в противовес ранним философам, помещает разумную душу в сердце, а не в мозг. По его мнению, душа также является сущностью или формой (eidos morphè) живых существ. Это динамический принцип, который движет ими и направляет их к их собственным целям, побуждает их реализовывать свои возможности. Поскольку все живые существа имеют душу, из этого следует, что животные и растения подпадают под сферу действия психологии. Однако не все живые существа имеют одну и ту же душу, вернее, не все души имеют одинаковые функции. Душа растений имеет только вегетативную функцию, отвечающую за воспроизводство, душа животных имеет как вегетативную, так и чувствительную функции; душа человека имеет три функции: вегетативную, чувствительную и интеллектуальную. Каждая из трех функций души имеет соответствующий факультет. Растительной функции, которая есть у всех живых существ, соответствует способность питания, поскольку пища как таковая обязательно связана с живыми существами; чувствительной функции соответствует восприятие; интеллектуальной функции соответствует ум или разум (νοῦς, noûs), то есть «часть души, посредством которой мы знаем и понимаем» (О душе, III 4, 429 a 99-10). Разум находится на более высоком уровне обобщения, чем восприятие, и может достичь абстрактной структуры того, что изучается. К этим трем функциям Аристотель добавляет желание, которое позволяет понять, почему одушевленное существо совершает действия, стремясь к цели. Он предполагает, например, что человек желает понять.

Презентация

Наука биология родилась в результате встречи на острове Лесбос Аристотеля и Теофраста. Первый сосредоточил свои исследования на животных, а второй — на растениях. Что касается Аристотеля, то работы, посвященные биологии, составляют более четверти его творчества и представляют собой первое систематическое исследование животного мира. Им не было равных до XVI века: самая ранняя из них — «История животных», в которой Аристотель часто принимает общепринятые мнения, не проверяя их. В книге «Части животных» он возвращается к некоторым более ранним утверждениям и исправляет их. Третья работа, «Поколение животных», является последней, поскольку она заявлена в предыдущей как дополнение. Она посвящена исключительно описанию половых органов и их роли в размножении, как у позвоночных, так и у беспозвоночных. Одна часть посвящена изучению молока и спермы, а также дифференциации полов. Помимо этих трех основных работ, существуют и более короткие книги, посвященные определенной теме, например, Du Mouvement des animaux или Marche des animaux. Последняя книга иллюстрирует метод автора: «начать с фактов, сопоставить их, а затем путем размышлений попытаться понять их с точностью».

Ничего не известно об исследованиях, которые он проводил перед написанием этих книг; Аристотель не оставил никаких указаний на то, как он собирал информацию и как ее обрабатывал. Для Джеймса Дж. Леннокс, «важно помнить, что мы изучаем тексты, в которых в теоретической и высокоструктурированной форме представлены результаты реального расследования, о котором нам известны лишь некоторые детали. Однако ясно, что Аристотель работал в команде, особенно в исторических исследованиях, и что «Лицей с самого начала был центром коллективной научной деятельности, одной из самых ранних, до которых мы можем дойти». Поскольку школа, собравшаяся вокруг Аристотеля, была «приучена к конкретным исследованиям, проводимым с методичностью и строгостью», «наблюдение и опыт сыграли значительную роль в рождении целой части работы».

Читайте также, биографии — Пётр I

Метод

В работе «Части животных», написанной около 330 года, Аристотель начинает с установления элементов метода. Изучение фактов не должно оставлять камня на камне, и наблюдатель не должен позволять себе отталкивать самых отталкивающих животных, ибо «во всех природных произведениях есть нечто восхитительное», и задача ученого — обнаружить, в связи с чем животное обладает той или иной особенностью. Такая телеология позволяет Аристотелю видеть в наблюдаемых им данных выражение их формы. Отмечая, что «ни у одного животного нет ни клыков, ни рогов» и что «животное с одним копытом и двумя рогами никогда не наблюдалось», Аристотель делает вывод, что природа дает только то, что необходимо. Точно так же, видя, что у жвачных животных несколько желудков и плохие зубы, он делает вывод, что одно компенсирует другое и что природа создает своеобразные компенсации.

Аристотель подходит к биологии как ученый и стремится выявить закономерности. Он отмечает по этому поводу: «Порядок природы проявляется в постоянстве явлений, рассматриваемых либо в целом, либо в большинстве случаев» (Part.an., 663 b 27-8): если чудовища (ferae), такие как пятиногая овца, являются исключениями из естественных законов, они, тем не менее, являются естественными существами. Просто их сущность или форма действует не так, как должна. Для него изучение живого является более сложным, чем изучение неживого. Действительно, живое существо — это организованное целое, от которого нельзя отделить часть без проблем, как в случае с камнем. Отсюда необходимость рассматривать его как целое (холон), а не как бесформенное целое. Отсюда также вытекает необходимость изучения части только по отношению к организованному целому, членом которого она является.

Иногда, однако, желание накопить как можно больше информации приводит к тому, что он сохраняет неточные утверждения, не исследуя их:

«Такая работа, как «Исследования о животных», по сути своей неоднозначна: в ней можно найти рядом, можно сказать, скрупулезные, тонкие наблюдения, например, точные данные о строении зрительного аппарата крота или о строении зубов у человека и животных, и, напротив, совершенно неприемлемые утверждения, представляющие собой серьезные, а иногда даже грубые ошибки, как, например, эти: Тестацеи — животные без глаз, у женщин нет такого же количества зубов, как у мужчин, и другие ошибки того же рода. «

Несмотря на эти недостатки, связанные с поспешными обобщениями, особенно в «Истории животных», Аристотель часто выражает сомнения в утверждениях своих предшественников, отказываясь, например, верить в существование рогатых змей или животного с тремя рядами зубов. Он с готовностью критиковал наивные убеждения и противопоставлял им точные и точные личные наблюдения. Короче говоря, он оставил «труд, несравнимый по богатству фактов и идей, особенно если оглянуться на время, в которое он родился», оправдывая высказывание Дарвина: «Линней и Кювье были моими двумя богами в совершенно разных направлениях, но они всего лишь школьники по сравнению со старым Аристотелем».

Аристотель не только описывает физиологические аспекты, но и интересуется психологией животных, показывая, что «поведение и вид жизни животных различаются в зависимости от их характера и способа питания, и что в большинстве из них есть следы настоящей психологической жизни, аналогичной человеческой, но с гораздо менее выраженным разнообразием аспектов».

Есть все основания полагать, что к учебникам биологии прилагалось несколько книг анатомических табличек, составленных после тщательного препарирования, которые, к сожалению, исчезли. К ним относятся сердце, сосудистая система, желудок жвачных животных и положение некоторых эмбрионов. Особенно примечательны наблюдения за эмбриогенезом: «раннее появление сердца, описание глаза птенца или детальное изучение пуповины и зародышей матки отличаются совершенной точностью». Таким образом, он наблюдал за эмбрионами цыплят на различных стадиях развития, после выводка в течение трех дней, десяти дней или двадцати дней — синтезируя наблюдения, которые были многочисленными и непрерывными.

Классификация живых существ

Аристотель пытался классифицировать животных последовательным образом, используя при этом общепринятый язык. Его основные отличия — род и вид, различие между кровяными животными (позвоночными) и некровяными животными или беспозвоночными (он не знал о сложных беспозвоночных с определенными типами гемоглобина). Кровные животные сначала делятся на четыре основные группы: рыбы, птицы, яйцекладущие четвероногие и живородящие четвероногие. Затем он расширил эту последнюю группу, включив в нее китообразных, тюленей, обезьян и, в определенной степени, человека, составив, таким образом, большой класс млекопитающих. Аналогичным образом он выделил четыре рода беспозвоночных: ракообразные, моллюски, насекомые и семенники. Отнюдь не будучи жесткими, эти группы имеют общие характеристики, поскольку принадлежат к одному порядку или филуму. Классификация живых существ Аристотеля содержит элементы, которые использовались вплоть до 19 века. Как натуралист, Аристотель не страдает от сравнения с Кювье:

«Достигнутый результат поразителен: начиная с обычных данных и подвергая их, по-видимому, лишь незначительным изменениям, натуралист, тем не менее, приходит к видению животного мира с научной объективностью и проникновением, явно превосходящим попытки такого же рода, предпринимавшиеся до конца XVIII века. Кроме того, как будто без усилий, выдвигаются великие гипотезы: предположение о влиянии среды и условий существования на характеристики индивида (идея о преемственности между живыми существами, от человека до самого скромного растения, преемственности, которая не является однородностью и идет рука об руку с глубоким разнообразием; мысль, наконец, что эта преемственность подразумевает прогрессивное, вневременное развитие, поскольку мир вечен.»

Аристотель считает, что существа располагаются по шкале совершенства от растений до человека. В его системе есть одиннадцать степеней совершенства, ранжированных в соответствии с их потенциалом на момент рождения. Высшие животные рождают теплых, влажных существ, низшие — сухие, холодные яйца. Для Чарльза Зингера «нет ничего более примечательного, чем усилия, направленные на то, чтобы отношения между живыми существами составляли scala naturæ или «шкалу существ».

Всего насчитывается 508 названий животных, «очень неравномерно распределенных по восьми основным родам»: 91 млекопитающее, 178 птиц, 18 рептилий и амфибий, 107 рыб, 8 головоногих моллюсков, 17 ракообразных, 26 семенников и 67 насекомых и их родственников.

Физика как наука о природе

Физика — это наука о природе («физика» происходит от греческого phusis (ϕύσις), означающего «природа»). Для Аристотеля ее объектом является изучение неодушевленных существ и их составляющих (земля, огонь, вода, воздух, эфир). Эта наука не ставит своей целью преобразование природы, как это делаем мы сегодня. Напротив, он стремится созерцать его.

Согласно Аристотелю, природные существа, какими бы они ни были (камень, живые существа и т.д.), состоят из первых четырех элементов Эмпедокла, к которым он добавляет эфир, занимающий то, что находится над Землей.

Природа, согласно Аристотелю, имеет внутренний принцип движения и покоя. Форма, сущность существ, определяет конец, так что для Стагирита природа является одновременно движущей причиной и концом (Part, an., I, 7, 641 a 27). Он пишет (Meta., Δ4, 1015 ab 14-15): «Природа, в ее примитивном и фундаментальном смысле, есть сущность существ, которые имеют в себе и как таковые свой принцип движения». Он также проводит различие между естественными существами, которые сами по себе имеют этот принцип, и искусственными существами, которые созданы человеком и которые подвержены естественному движению только благодаря материи, из которой они состоят, так что для него «искусство подражает природе».

Более того, по мысли Аристотеля, природа наделена принципом экономии, который он воплотил в своем знаменитом наставлении: «Природа ничего не делает напрасно и ничего лишнего».

Четыре причины

Аристотель разрабатывает общую теорию причин, которая проходит через все его работы. Если, например, мы хотим узнать, что представляет собой бронзовая статуя, нам нужно знать материал, из которого она сделана (материальная причина), формальную причину (то, что придает ей форму, например, статуя изображает Платона), действенную причину (скульптор) и конечную причину (сохранение памяти о Платоне). Для него полное объяснение требует, чтобы эти четыре причины были выявлены.

Вещество и случайность, действие и сила, изменение

Для Аристотеля субстанция — это то, что обязательно принадлежит вещи, тогда как случайность — это «то, что действительно принадлежит вещи, но не обязательно или большей частью не принадлежит ей» (Метафизика, Δ30, 1025 a 14).

Потенция или потенциальность (δύναμις dunamis) отражает то, чем может стать существо. Например, ребенок в потенции может научиться читать и писать: у него есть способность. Потенция — это принцип несовершенства, и она изменяется действием, которое приводит к изменению. Действие (energeia) «это то, что производит законченный объект, конец». Она есть действие, и именно в связи с действием возникает потенция» (Метафизика, Θ8, 1050 a 9). Энтелехия (en, telos, echein) «буквально означает наличие (echein) в себе своей цели (τέλος telos), постепенное достижение своей цели и надлежащей сущности».

Эти понятия позволяют философу объяснить движение и изменение. Аристотель различает четыре вида движения: по субстанции, по качеству, по количеству и по месту. Для него движение обусловлено парой: активной, внешней и действующей силой (или потенцией) и пассивной способностью или внутренней потенцией, которая находится в объекте, подвергающемся изменению. Сущность, вызывающая изменение, передает свою форму или сущность затронутой сущности. Например, форма статуи находится в душе скульптора, прежде чем она материализуется через инструмент в статуе. По Аристотелю, в случае, когда существует цепь действенных причин, причина движения лежит в первом звене.

Для того чтобы существовало изменение, должна существовать потенциальность, т.е. цель, записанная в сущности, не должна быть достигнута. Однако фактическое движение не обязательно исчерпывает потенциальность, не обязательно приводит к полной реализации того, что возможно. Аристотель различает естественные изменения (phusei), или в соответствии с природой (kata phusin), и вынужденные изменения (βίαι biai), или вопреки природе (para phusin). Таким образом, Аристотель так или иначе предполагает, что природа регулирует поведение сущностей и что естественные и вынужденные изменения образуют противоположную пару. Движения, которые мы наблюдаем на Земле, прямолинейны и конечны; камень падает и остается в покое, листья летят и падают, и так далее. Поэтому они несовершенны, как и весь подлунный мир в целом. Напротив, надлунный мир, мир эфира, «неизменного, неразрушимого, свободного от роста и изменения», — это мир кругового, вечного движения.

Движение и эволюция не имеют начала, поскольку возникновение изменений предполагает более ранний процесс. Таким образом, Аристотель постулирует, что Вселенная зависит от вечного движения небесных сфер, которое само зависит от вечно действующего движителя. Однако, в отличие от его обычного взгляда, первотолчок не передает действующую силу в процессе причины и следствия. Действительно, для Аристотеля вечность оправдывает причинную конечность Вселенной. Чтобы понять это, мы должны вспомнить, что, по его словам, если бы люди появлялись на свет бесконечно, путем порождения через родителей (бесконечная причинно-следственная цепь), то без солнца, без его тепла (конечная причинно-следственная цепь) они не могли бы жить.

По Аристотелю, «именно воспринимая движение, мы постигаем смысл» (Phys., IV, 11, 219 a 3). Однако вечные существа (небесные сферы) находятся вне времени, тогда как существа в подлунном мире находятся во времени, которое измеряется по движению небесных сфер. Поскольку это движение круговое, то и время тоже круговое, отсюда и регулярное смена времен года. Время позволяет нам воспринимать изменения и движение. Он обозначает разницу между «до» и «после», прошлым и будущим. Она делима, но не имеет частей. Она не является ни телом, ни сущностью, и все же она есть.

Он отвергал взгляды атомистов и считал абсурдным сводить изменения к неощутимым элементарным движениям. Для него «различие «силы» и «действия», «материи» и «формы» позволяет нам объяснить все факты».

Подлунный и надлунный мир

В «Трактате о небе и метеорологии» Аристотель доказывает, что Земля шарообразна и что абсурдно представлять ее в виде плоского диска. Он утверждает, что лунные затмения показывают искривленные участки и что даже небольшое смещение с севера на юг приводит к очевидному изменению линии горизонта. Его аргумент заключается в том, что движение твердых тел естественно центростремительное: такое движение изначально тянуло твердые тела вокруг центра Вселенной, их взаимные тяги создали сферическую форму, Землю. Он разделил земной шар на пять климатических зон, соответствующих наклону солнечных лучей: две полярные зоны, две умеренные зоны, пригодные для жизни, по обе стороны от экватора, и центральная зона на экваторе, которая стала непригодной для жизни из-за сильной жары. Он оценил окружность Земли в 400 000 стадий, или около 60 000 км. Геоцентрическая точка зрения Аристотеля и Птолемея доминировала в мышлении на протяжении более чем тысячелетия. Концепция космоса Аристотеля, однако, была в значительной степени заимствована у Евдокса Книдского (чью теорию сфер он усовершенствовал), с той разницей, что Евдокс не отстаивал реалистическую позицию, как это делал Аристотель. Птолемей также не поддерживал эту реалистическую позицию: его теория и теория Евдокса были всего лишь теоретическими моделями для расчетов. Поэтому именно под влиянием аристотелианства птолемеевская система предстает как «реальность» космоса в философских размышлениях вплоть до XV века.

Аристотель выделяет в космосе две великие области: подлунный мир, наш, и надлунный мир, мир небес и звезд, которые вечны и не допускают изменений, поскольку состоят из эфира и обладают поистине божественной жизнью, достаточной самой по себе. Земля обязательно неподвижна, но находится в центре сферы, оживленной непрерывным и равномерным вращательным движением; остальной мир участвует в двойном вращении, одно из которых, принадлежащее «первому небу», совершает суточный оборот с востока на запад, а другое совершает обратный оборот с запада на восток и распадается на столько же отдельных оборотов, сколько планет. Эта модель усложняется тем, что движутся не планеты, а полупрозрачные сферы, на экваторе которых они закреплены: для объяснения движения Луны требовалось три сферы, а для каждой из планет — четыре.

Читайте также, биографии — Анаксагор

Влияние космологии на науку и на представление о мире

Согласно Александру Койре, аристотелевская космология приводит, с одной стороны, к концепции мира как конечного и упорядоченного целого, в котором пространственная структура воплощает иерархию ценности и совершенства: «Над» тяжелой и непрозрачной Землей, центром подлунной области изменений и тления, «возвышаются небесные сферы невесомых, нетленных и светящихся звезд…». С другой стороны, в науке это приводит к тому, что пространство рассматривается как «дифференцированное множество внутримирных мест», что противопоставляется «пространству евклидовой геометрии — однородной и обязательно бесконечной протяженности». Это приводит к тому, что в научное мышление вводятся соображения, основанные на понятиях ценности, совершенства, смысла или конца, а также к установлению связи между миром ценностей и миром фактов.

Слово метафизика не известно Аристотелю, который использует выражение первая философия. Работа под названием «Метафизика» состоит из довольно разнородных нот. Термин «метафизика» был приписан ей в первом веке, поскольку в Александрийской библиотеке сочинения из нее были классифицированы «после физики». Поскольку приставка «мета» может означать «после» или «за», термин «мета-физика» (meta ta phusika) может быть истолкован двояко. Во-первых, можно понять, что тексты нужно изучать после физики. Можно также понимать этот термин как означающий, что объект текстов иерархически выше физики. Даже если в обоих случаях можно усмотреть определенную совместимость с аристотелевским термином «первая философия», использование другого слова часто воспринимается специалистами как отражение проблемы, тем более что тексты, собранные под названием метафизика, пересекаются двумя различными вопросами. С одной стороны, первая философия рассматривается как «наука о первых принципах и первых причинах», т.е. о божественном; такая постановка вопроса сейчас называется теологической. С другой стороны, книги Γ и K пересекаются онтологическим вопросом о «науке о бытии как бытии». Поэтому мы иногда говорим об «онто-теологической ориентации» ранней философии. Чтобы усложнить ситуацию, Аристотель в некоторых книгах (в частности, в книге Е), похоже, вводит онтологический вопрос книги Гамма (что является причиной всего сущего?) в теологический тип вопроса (что является первой причиной, которая приводит в бытие все сущее?).

Физика и метафизика

В главе 1 книги Е Аристотель отмечает: «Физика изучает отдельные (χωριστά), но не неподвижные существа, тогда как первичная наука имеет своим объектом существа, которые и отдельны, и неподвижны Если бы не было других субстанций, кроме тех, которые созданы природой, физика была бы первичной наукой. Но поскольку существует неподвижная субстанция, то наука об этой субстанции должна предшествовать разумным вещам мира явлений, а метафизика должна быть первичной философией. И задачей этой науки будет рассмотрение бытия как такового и понятия и качеств, которые приличествуют ему как бытию» (E 1, 1026 a 13-32). Кроме того, если физика изучает совокупность формы-материи (ἔνυλα εἴδη) видимого мира, то метафизика или первая философия изучает форму как форму, то есть божественное, «присутствующее в этой неподвижной и отдельной природе» (E1, 1026 a 19-21). Для такого специалиста, как А. Жолен, метафизика, таким образом, изучает «те же объекты, что и физика, но с точки зрения изучения формы».

По Аристотелю, в то время как физика изучает естественные движения, то есть те, которые вызваны принципом, присущим материи, метафизика изучает «неподвижные двигатели», те, которые заставляют вещи двигаться без того, чтобы двигаться самим: «Две разумные субстанции являются предметом физики, потому что они подразумевают движение; но неподвижная субстанция является предметом другой науки.

Поэтому «Метафизика действительно является наукой о сущности, а с другой стороны, «аксиомы», выражающие природу Бога, являются универсальными».

Бог как перводвигатель и философия религии

Традиционное представление, которое мы имеем об Аристотеле, делает его чисто интеллектуалистическим метафизиком; однако, по мнению Вернера Егера, Аристотель должен считаться также основателем философии религии, потому что его диалектика «вдохновлена изнутри живым религиозным чувством, которым проникнуты и пронизаны все части логической организации его философии». После платоновской теологии старости первое доказательство существования Бога приводит Аристотель в своем диалоге «О философии» (Περὶ φιλοσοφίας), написав во фрагменте 16 книги III: «Можно считать, что в каждом царстве, в котором существует иерархия степеней, а значит, большее или меньшее приближение к совершенству, обязательно есть нечто абсолютно совершенное. Итак, поскольку во всем, что есть, существует такая градация более или менее совершенных вещей, следовательно, есть существо, обладающее абсолютным превосходством и совершенством, и этим существом вполне может быть Бог. Итак, именно природа, царствование строго иерархических Форм, управляется, согласно Аристотелю, этой градацией: каждая низшая вещь связана с другой, превосходящей ее. В царстве существующих вещей, следовательно, есть и вещь конечного совершенства, высшая конечная причина и принцип всего остального. Этот онтологический аргумент, связанный с телеологическим аргументом в соответствии с «Физикой» Аристотеля, составляет то, что великие схоласты назовут argumentum ex gradibus. Это первая серьезная попытка научного подхода к проблеме Бога. Эта научная спекуляция, однако, не исключает личного опыта интимной интуиции Бога, особенно в том благочестии, с которым Аристотель вызывает божественность космоса. Аристотелевское «созерцание неизменного порядка звезд, усиленное до такой степени, что превращается в религиозную интуицию Бога», созвучно Платону и не без предвестия удивления Канта.

В книге «Метафизика» познание человеком Бога отождествляется с познанием Богом самого себя. Самость — это дух, νοῦς noûs, который, как говорят, «приходит извне» (θύραθεν εἰσίων) и является «божественным внутри нас», (τὸ θεῖον ἐν ἡμῖν). Именно через νοῦς noûs в нас входит знание о Боге, поэтому Аристотель определяет его как мысль мысли (νοήσεως νόησις, «noeseos noesis»), то есть как существо, которое мыслит свою собственную мысль, разум и акт разума — одно и то же в Боге: «Бог счастлив, он слишком совершенен, чтобы мыслить себя чем-то иным, чем самим собой. Высший Разум, таким образом, мыслит сам себя…, и его Мысль есть мысль мысли». В этом смысле он является чистой формой или актом, без материи, который инициирует все движение: действительно, Аристотель описывает Бога как первого неизменного и нетленного движителя, который впоследствии актуализирует все сущее. Он вечно наслаждается чистым и простым удовольствием, ибо существует не только деятельность движения — переходная или производящая деятельность в аристотелевском смысле греческого ἔργον — но и неподвижная, имманентная, совершенная деятельность, которая всегда достигает своего конца, И эта «деятельность неподвижности», ἐνέργεια ἀκινησίας, тип деятельности par excellence, полностью реализуется в чистом акте, который Аристотель называет «совершенной вечной жизнью», ζῷον ἀΐδιον ἄριστον, ибо акт интеллекта есть жизнь: ἡ γὰρ νοῦ ἐνέργεια ζῳή.

У Аристотеля бог, определяемый в конце его работы «О молитве» как «νοῦς или нечто превосходящее νοῦς», абсолютно трансцендентен, поэтому его трудно описать иначе, чем негативно, то есть в отношении того, чего у людей нет. По мнению Селин Денат, «аристотелевский Бог, наслаждающийся совершенной жизнью, состоящей в чистой деятельности умопостигаемого созерцания, безусловно, является для человека в некотором роде «идеалом», моделью существования, лишенного несовершенства и ограничений, присущих нам». Однако эта негативная теология, которая окажет влияние на неоплатоников, не предполагается Аристотелем. Пьер Обенк отмечает: «Негативность теологии встречается просто в режиме неудачи; она не принимается Аристотелем как реализация его проекта, который, несомненно, заключался в создании позитивной теологии».

Аристотелевская онтология

Онтологический вопрос о бытии как сущем рассматривается у Аристотеля не как исследование материи, конституированной бытием как сущим, а как исследование предмета, сущего, рассматриваемого под углом зрения бытия как сущего. Для Аристотеля слово «бытие» имеет несколько значений. Первое значение — субстанция (ousia), второе — количество, качества и т.д. этой субстанции. Тем не менее, для него наука о бытии как бытии в основном сосредоточена на сущности. Задать вопрос «что есть бытие?» — значит задать вопрос «что есть сущность?». В книге «Метафизика» Аристотель обсуждает принцип непротиворечия (ПНП), т.е. «один и тот же атрибут не может быть одновременно приписан и не приписан одному и тому же субъекту» (Мета 1005 b 19). Если этот принцип является главным для Аристотеля, он не пытается его доказать. Он предпочитает показать, что это предположение необходимо, если слова должны иметь смысл.

В «Метафизике» Z, 3 Аристотель представляет четыре возможных объяснения того, что такое субстанция x. Это может быть «(i) сущность x, или (ii) универсальный предикат x, или (iii) род, к которому принадлежит x, или (iv) субъект, предикатом которого является x». Для Марка Коэна «субстанциальная форма является сущностью субстанции, и это соответствует виду. Поскольку содержательная форма есть сущность, она есть то, что обозначается дефинициями определения. Поскольку только универсалии поддаются определению, содержательные формы являются универсалиями. Проблема заключается в том, что если в «Метафизике Z», 8 Аристотель, похоже, считает, что субстанциальные формы являются универсалиями, то в «Метафизике Z», 3 он исключает такую возможность. Отсюда две линии интерпретации. По Селларсу (1957), Ирвину (1988), содержательные формы не являются универсалиями, и существует столько же содержательных форм, сколько и конкретных типов вещи. По мнению других (Woods (1967), Loux (1991)), Аристотель в Z, 13 имеет в виду не то, что универсалии не являются субстанцией, а нечто более тонкое, что не противоречит тому, «что существует только одна субстанциальная форма для всех частностей, принадлежащих к одному виду».

В Z, 17 Аристотель выдвигает гипотезу о том, что субстанция является одновременно принципом и причиной. Действительно, если существует четыре типа причин (материальные, формальные, действенные и конечные), то одна и та же вещь может относиться к нескольким типам причин. Например, в De Anima (198 a 25) он утверждает, что душа может быть действенной, формальной и конечной причиной. Таким образом, сущность — это не только формальная причина, она также может быть эффективной и конечной причиной. Проще говоря, для Аристотеля Сократ — человек, «потому что форма или сущность человека присутствует в плоти и костях, составляющих» его тело.

Если в «Метафизике Z» Аристотель проводит различие между материей и телом, то в книге Θ он проводит различие между реальностью и потенциальностью. Так же, как форма превалирует над материей, реальность превалирует над потенциальностью по двум причинам. Во-первых, реальность — это цель; именно для нее существует потенциальность. Во-вторых, потенциальность не может стать реальностью, поэтому она тленна и как таковая уступает тому, что есть, поскольку «то, что вечно, должно быть полностью реальным».

Для Пьера Обенка онтология Аристотеля — это онтология раскола между неизменной сущностью и разумной сущностью. Таким образом, именно посредничество диалектики делает возможным единство, которое «является должным образом онтологическим, то есть таким, которое держится только благодаря дискурсу, который мы ведем о нем, и которое разрушилось бы без него».

Аристотель рассматривал этические вопросы в двух работах — «Этика к Евдему» и «Никомахова этика». Первая относится к периоду до основания Ликея, между 348 и 355 годами, и представляет собой первое изложение его мыслей по этому вопросу в простом и доступном изложении, часть которого позже была использована в «Никомаховой этике». В этих двух книгах речь идет примерно об одном и том же. Они начинаются с размышлений об эвдемонизме, то есть о счастье или удовлетворении. Они продолжают изучение природы добродетели и совершенства. Аристотель также обсуждает черты характера, необходимые для достижения этой добродетели (arete).

Для Аристотеля этика — это область практической науки, изучение которой должно позволить человеку жить лучше. Отсюда важность этических добродетелей (справедливость, мужество, воздержание и т.д.), рассматриваемых как сочетание разума, эмоций и социальных навыков. Однако Аристотель, в отличие от Платона, не считает, что «изучение наук и метафизики является необходимым условием для полного понимания нашего блага». Для него хорошая жизнь требует, чтобы мы приобрели «способность понимать в каждом случае, какие действия наиболее соответствуют разуму». Важно не следовать общим правилам, а приобретать «через практику совещательные, эмоциональные и социальные навыки, которые позволяют нам применять наше общее понимание добра на практике». Его цель — не «познать, что такое добродетель по своей сути», а показать, как стать добродетельным.

Аристотель рассматривает этику как автономную область, которая не требует знаний в других областях. Более того, справедливость отличается от общего блага и уступает ему. Поэтому, в отличие от Платона, для которого справедливость и общее благо нужно искать в самих себе и в их результатах, для Аристотеля справедливость нужно искать только в ее последствиях.

Добро: центральное понятие

Все действия направлены на благо, которое является их целью. То, что называют высшим благом, или суверенным благом, Аристотель называет eudaimonia и обозначает одновременно счастье и хорошую жизнь, εὖ ζῆν eu zên. Бытие εὐδαίμων eudaimon — это высшая цель человека, та, которой подчинены все остальные цели (здоровье, богатство и т.д.). Именно поэтому философ Жан Грейш предложил переводить термин eudaimonia (εὐδαιμονία) как процветание, а не счастье. По Аристотелю, высшее благо обладает тремя характеристиками: оно желательно само по себе; оно не желательно ради других благ; другие блага желательны исключительно ради его достижения. Так, Аристотель делает этику составной наукой политики: «Для ведения жизни знание этого блага имеет большой вес и зависит от высшей и архитектонической науки par excellence (которой), очевидно, является политика, ибо она определяет, какие из наук необходимы в городах». Конечная цель человека также связана с ἔργον ergon, то есть его задачей, его функцией, которая для него состоит в использовании рациональной части человека таким образом, который соответствует добродетели (ἀρετή, »aretê») и совершенству. Для того чтобы жить хорошо, мы должны заниматься деятельностью, «которая на протяжении всей нашей жизни актуализирует достоинства рациональной части души».

Существуют различные представления о счастье. Наиболее распространенной формой является удовольствие, но этот вид счастья подходит «самым грубым людям», потому что он доступен животным. Более высокой формой счастья является то, которое приходит от уважения общества, ибо «человек стремится к тому, чтобы его почитали разумные люди и те, о ком он известен, и хочет, чтобы его почитали за его превосходство». Эта форма счастья вполне удовлетворяет, потому что «жизнь хороших людей не нуждается в удовольствии, которое добавляется к ней как посмертное дополнение, но имеет свое удовольствие сама по себе». Есть, однако, еще более великое счастье: это то, которое приходит от созерцания, понимаемого как поиск истины, того, что неизменно, того, что находит свой конец в самом себе. Это нечто божественное: «Жить нужно не как человек, а в соответствии с божественным началом, которое присутствует в нас». Этой форме счастья Аристотель посвящает всю последнюю книгу своей «Этики».

Богатство не следует путать со счастьем: «Что касается жизни бизнесмена, то это жизнь в ограничениях, и богатство, очевидно, не является тем благом, к которому мы стремимся: это лишь полезная вещь, средство для достижения другой цели.

Теория добродетелей

Аристотель различает два вида добродетелей: интеллектуальные, которые «в значительной степени зависят от полученного учения», и нравственные, которые являются «продуктом привычки»: «Практикуя справедливые поступки, мы становимся справедливыми, умеренные поступки — умеренными, а мужественные поступки — мужественными». В обоих случаях эти добродетели находятся в нас только в состоянии силы. Все свободные люди рождаются с потенциальной возможностью стать нравственно добродетельными. Добродетель не может быть просто добрым намерением, она должна быть действием и реализацией. Это зависит от характера (этоса) и привычки поступать хорошо, которые должны приобрести люди. Благоразумие — это практическая мудрость высшего качества.

Интеллектуальные достоинства включают в себя :

Нетерпеливый человек руководствуется не разумом, а эмоциями. Нравственная добродетель — это средний путь между двумя пороками, один из которых — избыток, а другой — недостаток: «Быть добродетельным — довольно сложная задача. Во всех вещах, действительно, трудно найти путь». По Аристотелю, существует четыре формы избытка: «(а) стремительность, вызванная удовольствием, (б) стремительность, вызванная гневом, (в) слабость, вызванная удовольствием, (г) слабость, вызванная гневом.

«Во всем, наконец, мы должны остерегаться того, что приятно и доставляет удовольствие, потому что в этом вопросе мы не судим беспристрастно. Человек, обладающий самоконтролем и умеренностью, хотя и подвержен страстям (пафосу), сохраняет силу следовать разуму и проявляет самодисциплину. Это укрепляется привычкой: «Именно воздерживаясь от удовольствий, мы становимся умеренными, а когда мы становимся умеренными, именно тогда мы наиболее способны практиковать это воздержание.

С другой стороны, есть люди, которые не верят в ценность добродетелей. Аристотель называет их злом (kakos, phaulos). Их стремление к доминированию или роскоши не знает границ (πλεονεξία pleonexia), но оставляет их неудовлетворенными, поскольку они не могут достичь внутренней гармонии. Как и Платон, он считает, что внутренняя гармония необходима для хорошей жизни. Мы ведем плохую жизнь, когда позволяем себе доминировать над иррациональными психологическими силами, которые побуждают нас стремиться к целям вне себя.

Желание, обдуманность и рациональное желание

«В душе есть три преобладающих фактора, которые определяют действие и истину: ощущение, интеллект и желание. К сожалению, наши желания не обязательно ведут к добру, но могут привести к предпочтению немедленного удовлетворения, рассеиванию: мы желаем вещь, потому что она кажется нам хорошей, а не она кажется хорошей, потому что мы ее желаем». Чтобы действовать правильно, человек должен руководствоваться разумом: «Как ребенок должен жить в соответствии с велениями своего правителя, так и сросшаяся часть души должна соответствовать разуму. Таким образом, он может достичь рационального желания, а затем, путем изучения средств и размышлений, прийти к рефлексивному выбору.

«Есть три фактора, которые определяют наш выбор, и три фактора, которые определяют наше отталкивание: прекрасное, полезное, приятное и их противоположности — безобразное, вредное и болезненное. Делиберация приводит к рациональному выбору, который касается средств достижения цели: «Мы обсуждаем не сами цели, а средства достижения целей». Добродетель и порок являются результатом добровольного выбора: «Выбор не свойственен человеку и существам без разума, в отличие от того, что происходит с уступчивостью и импульсивностью. действует по выбору, а не по уступчивости».

«Аристотель еще не использует понятия «свободная воля», «свобода», «ответственность», но закладывает основы, на которых эти понятия будут построены, проводя различие между добровольными и недобровольными действиями. Последние не могут быть связаны с нашей волей, и поэтому мы не можем нести за них ответственность. Однако, по Аристотелю, незнание не обязательно ведет к прощению. Действительно, есть случаи, когда невежество людей должно быть наказано, потому что они сами должны были информировать себя. Таким образом, когда мы иногда осознаем свое невежество и ошибки, мы понимаем, что поступили неправильно. Однако в тех случаях, когда мужчины подвергаются внешним ограничениям, которым они не могут противостоять, они не несут ответственности за свое поведение. В целом, по Аристотелю, воля — это цель, к которой стремятся, а выбор — это средства для достижения этой цели. В то время как Платон настаивает на цели и считает средства подчиненными, подвластными цели, Аристотель ставит под сомнение диссонанс между целями и средствами. Таким образом, для стагирита цели и средства одинаково важны и взаимодействуют.

Читайте также, биографии — Кук, Джеймс

Благоразумие и обдуманность в выборе средств достижения цели

Для Аристотеля «phronêsis» — это не просто латинское «prudentia». Это следствие «раскола внутри разума и признание этого раскола как условия для нового критического интеллектуализма». Таким образом, phronêsis — это не добродетель разумной души, а добродетель той ее части, которая имеет дело с контингентом. Если для Платона раскол происходит между Формами (или Идеями) и контингентом, или, скорее, тенью, копией Форм, то для Аристотеля это реальный мир, который сам расколот надвое. Это разделение не подразумевает, как у Платона, иерархии между двумя частями разумной души. Для Стагирита phronêsis проистекает из неспособности науки «познать конкретное и случайное, которые, тем не менее, являются надлежащей областью действия». Фронесис служит для преодоления «бесконечного расстояния между фактической эффективностью средств и реализацией цели». Phronêsis связан с интуицией, с глазом, и поэтому не является нерешительным. Пьер Обенк отмечает по этому поводу: «Человек мысли и человек действия, наследник героев традиции, фронимос соединяет в себе медлительность размышлений и непосредственность взгляда, который является лишь внезапным расцветом последнего: он соединяет дотошность и вдохновение, дух предвидения и дух решения.

Читайте также, биографии — Надь, Имре

Теория измерений

По Аристотелю, каждая этическая добродетель балансирует между двумя излишествами. Например, смелый человек находится между трусом, который боится всего, и безрассудным человеком, который не боится ничего. Однако добродетель не поддается количественному измерению, это не среднее арифметическое между двумя состояниями. Например, в одних случаях потребуется большое количество гнева, а в других — очень малое. Такая интерпретация меры является общепринятой. С другой стороны, интерпретация того, что для того, чтобы быть добродетельным, необходимо достичь цели, которая находится между двумя вариантами, довольно широко отвергается. Действительно, для Аристотеля важно не быть «теплохладным», а выяснить, что подходит в данном случае. Чтобы поступать добродетельно, нужно действовать так, чтобы быть «καλός kalos» (благородным, или красивым), ибо люди испытывают такое же влечение к этической деятельности, какое они испытывают к красоте произведений искусства. Верный своим принципам воспитания, Аристотель считает, что молодые люди должны учиться тому, что является «καλόν kalon», и развивать отвращение к тому, что является «αἰσχρόν aischron» (уродливым или постыдным).

Теория меры помогает понять, какие качества являются добродетельными, например, мужество или воздержанность, поскольку они лежат между двумя крайностями, а какие эмоции (злоба, зависть), какие поступки (прелюбодеяние, воровство, убийство) являются неправильными при любых обстоятельствах. В отличие от Платона, Аристотель проявляет большой интерес к семье и очень озабочен необходимыми ей добродетелями.

Теория измерения не является частью совещательного процесса изучения средств достижения цели. Это часть процесса, который ведет к добродетели и позволяет нам определить правильную цель: «Нравственная добродетель, по сути, обеспечивает правильность цели, которую мы преследуем, а благоразумие — средств для достижения этой цели».

Полития» — один из древнейших трактатов по политической философии Древней Греции и единственное древнее произведение, в котором анализируются проблемы города, а также концепция рабства. В ней Аристотель рассматривает, как должен быть устроен город (греч. πόλις, polis). Он также обсуждает концепции Платона в «Республике» и «Законах», а также различные модели конституций.

Принципы

Политология (πολιτικὴ ἐπιστήμη politikê epistêmê) — это прежде всего практическая наука, которая стремится к благу и счастью граждан: «Самое совершенное государство, очевидно, то, в котором каждый гражданин, кем бы он ни был, может с помощью законов наилучшим образом практиковать добродетель и обеспечить себе наибольшее счастье. Политика также является продуктивной наукой, когда она имеет дело с созданием, сохранением и реформированием политических систем. В «Никомаховой этике» Аристотель утверждает, что политология — самая важная наука города, которую граждане должны изучать в первую очередь, даже до военной науки, домоводства (которое гораздо позже, с Адамом Смитом, станет экономикой) и риторики. Политология не ограничивается, как сейчас, политической философией, а включает в себя также этику.

Этику и политику объединяет поиск Добра. Они участвуют в technê politikê, или политическом искусстве, объектом которого является как общее благо, так и благо отдельных людей.

Чтобы общество было устойчивым, оно должно быть справедливым. Справедливость служит для квалификации наших отношений с ближними, когда они отмечены дружбой. Поэтому она является полной добродетелью, которая заставляет нас стремиться как к собственному благу, так и к благу других. На практике она полезна тем, что поддерживается законами, в которых будет сказано, что справедливо, а что несправедливо. Взаимосвязь между правосудием и законом имеет двоякий характер. Действительно, справедливость, которая является, прежде всего, этической добродетелью, также служит нормой для закона.

Согласно Аристотелю, человек может жить только среди людей: «Без друзей никто не захочет жить, даже если бы у него были все остальные блага». Он различает три вида дружбы: полезная дружба (дружба, основанная на удовольствии, например, игра в карты с кем-то) и настоящая дружба, когда один «любит другого за себя». Последний тип дружбы сам по себе является добродетелью, способствующей общему благу. Если город может жить без этой формы добродетели, то для того, чтобы выжить, он должен, по крайней мере, достичь согласия, которое позволяет достичь общности интересов: «Дружба также, кажется, составляет связь городов, и законодатели, кажется, придают ей большее значение, чем самой справедливости: действительно, согласие, которое кажется чувством, близким к дружбе, является тем, к чему законодатели стремятся прежде всего, тогда как дух фракции, который является его врагом, является тем, что они преследуют наиболее энергично.

Предпосылки политической философии Аристотеля

Согласно Фреду Миллеру, политическая философия Аристотеля основана на пяти принципах:

Образование

Аристотель посвящает несколько глав своей «Политики» вопросам воспитания. Он считает «строгой обязанностью законодателя законодательствовать об образовании» и полагает, что «образование детей должно быть одним из главных предметов заботы законодателя». Будучи явным противником платоновского коллективизма, он рассматривал образование как средство «вернуть множественное государство к сообществу и единству». Поэтому он уделяет много внимания формам, которые она должна принимать: «образование обязательно должно быть единым для всех ее членов» и «образование детей и женщин должно быть в гармонии с политической организацией». Аристотель хочет, чтобы образование обязательно состояло из «двух различных периодов: с семи лет до половой зрелости и с половой зрелости до двадцати одного года». Что касается педагогических целей, то он выбирает позицию, которую Марру считает «удивительно прекрасной»:

«Физическое воспитание, не ставящее своей целью отбор чемпионов, должно ставить своей целью гармоничное развитие ребенка; точно так же и музыкальное воспитание должно отказаться от всякого притязания на соревнование с профессионалами: оно будет стремиться только к подготовке просвещенного любителя, который сам будет заниматься музыкальной техникой лишь постольку, поскольку такой непосредственный опыт полезен для формирования его суждений.

Аристотель критикует Афины за то, что этот город не «понял, что воспитание — это не только политическая, но и, возможно, самая важная проблема»; не менее благосклонно он относится и к Спарте, которая стремится прежде всего привить молодым людям воинские добродетели. Философ выступает как предшественник, потому что в его время «существование настоящего общественного образования, взятого на себя государством, оставалось оригинальностью аристократических городов (Спарта, Крит)». Только в эллинистический период девочки в главных городах стали посещать начальные и средние школы, палестру и гимназии наравне с мальчиками.

Город и политический натурализм

Аристотель в первой книге своей «Политики» считает город и закон естественными. По его словам, люди сначала образовывали пары, чтобы размножаться, затем создавали деревни с естественными хозяевами, способными управлять, и естественными рабами, используемыми за их рабочую силу. Наконец, несколько деревень объединились и образовали город-государство.

Для Аристотеля человек — это «политическое животное», то есть существо, живущее в городе (греч. polis). Доказательство того, что люди являются социальными существами, он видит в том, что «природа, которая ничего не делает напрасно, наделила их языком, который делает их способными разделять моральные понятия, такие как справедливость». Человек — не единственное социальное животное, ведь пчелы, осы, муравьи и журавли также способны организовываться для достижения общей цели.

Понятие природы, и в частности природы человека, не является у Аристотеля фиксированным. Действительно, он считает, что люди могут превратить свой статус в естественных рабов или даже в полубожественных людей.

Субъекты политики

Только те, кто может осуществлять функции судьи и магистрата, являются полноправными гражданами: «Наиболее отличительной чертой истинного гражданина является осуществление функций судьи и магистрата. Но эти функции требуют добродетельного характера, на который многие не способны. Поэтому те, кто не способен управлять городом, должны быть исключены из гражданства. Поскольку эти функции предоставляются конституцией, а конституции в разных городах разные, есть города, где очень немногие являются полноправными гражданами.

Аристотель придерживается иерархического взгляда на общество: он ставит свободного человека выше других человеческих существ, таких как рабы, дети и женщины. Он пишет:

«Таким образом, свободный человек командует рабом совершенно иначе, чем муж и жена, отец и ребенок; и все же основные элементы души существуют во всех этих существах, но в очень разной степени. У раба вообще нет воли; у женщины она есть, но в подчиненном порядке; у ребенка — только неполная.

Он относит к низшему классу пахарей, ремесленников, купцов, моряков и рыбаков, а также всех «людей слишком посредственного состояния, чтобы жить не работая». Все эти люди действительно не способны выполнять функции магистрата и посвятить себя стремлению к счастью через философию, потому что для этого нужно много свободного времени. Самая важная задача политика — это задача законодателя (номотета). Аристотель часто сравнивает политика с ремесленником, так как, подобно последнему, он создает, использует и при необходимости реформирует правовую систему. Но его деятельность должна осуществляться в соответствии с универсальными принципами. Для Аристотеля гражданин, то есть тот, кто имеет право (ἐξουσία, exousia) участвовать в общественной жизни, играет гораздо более активную роль, гораздо больше участвует в управлении городом, чем в наших современных демократиях.

Общая теория конституций и гражданства

Однако для того, чтобы город процветал, он должен хорошо управляться. Счастливый город — это тот, который управляется хорошей конституцией, «конституция определяется организацией различных магистратур». Важно, чтобы конституция была принята всеми гражданами, а для этого необходимо, чтобы все классы в той или иной мере участвовали во власти. Поэтому он отвергает систему, отстаиваемую Гипподамом Милетским, поскольку она исключает два рабочих класса из власти: «Но если ремесленники и рабочие отстранены от управления городом, как они могут иметь к нему привязанность? Он анализирует другие конституции, в частности, конституции Спарты, Карфагена, Крита и Афин.

Согласно Аристотелю, существует два основных типа конституции: правильные конституции, которые ведут к благу всех, и отклоняющиеся конституции, которые приносят пользу только тем, кто управляет. Он выделяет три формы правильных конституций: царизм, аристократия и конституционное правительство. Аристотель различает формы правления в зависимости от количества правителей: один при тирании и цареубийстве, несколько при аристократии или олигархии и много при демократии и республике. Аристократия», по его мнению, не обязательно означает привилегию по рождению, а означает лучших в смысле личных заслуг, в то время как «демократия» или «народное правление» означает осуществление власти народом.

Правители должны выбираться на основе их политического превосходства, т.е. они должны быть способны править не в интересах определенной группы, а на благо всех: «все претензии (на правление), выдвигаемые во имя любого другого критерия (богатства, рождения, свободы), как таковые, дисквалифицируются и отвергаются». Согласно Аристотелю, город-государство не предназначен, как считают олигархи, для максимизации своего богатства, и не предназначен, как считают бедняки, выступающие за «демократию», для продвижения равенства. Его цель — сделать возможной хорошую жизнь, состоящую из отличных поступков.

Конституция является прекрасной, если она обеспечивает счастье граждан и если она способна быть долговечной. По мнению Миллера, наименее плохая конституция — та, в которой власть контролируется многочисленным средним классом. На это есть несколько причин. Во-первых, не будучи ни очень богатыми, ни очень бедными, представители этого класса от природы более умеренны и склонны следовать разуму, чем другие. Во-вторых, они с меньшей вероятностью присоединятся к агрессивным и непримиримым группировкам, что делает города более стабильными:

«Поэтому также ясно, что лучшее политическое сообщество — это то, которое состоит из средних людей, и что города, которые могут хорошо управляться, — это те, в которых средний класс многочислен и в лучшем случае сильнее двух других или, по крайней мере, одного из них, поскольку его вклад поддерживает баланс и предотвращает противоположные эксцессы.

Однако, по мнению Пьера Пеллегрина, было бы бесполезно пытаться выяснить, был ли Аристотель «сторонником аристократии, демократии или «правительства средних классов»», поскольку этот вопрос «не имеет никакого значения». Аристотель, утверждая, что существует «прекрасная конституция», и признавая, что ее установление обязательно прогрессивно, предупреждает, что ситуации различны в зависимости от местной культуры и что «в каждой конкретной ситуации существует одна и только одна конституционная форма, которая является прекрасной». Единственный универсальный принцип, который действителен для всех конституций, — это принцип пропорционального равенства: «Каждый должен получать пропорционально своему превосходству».

Не занимаясь систематически проблемой законов, Аристотель показывает их взаимозависимость с конституцией: «закон, справедливый в одной конституции, будет несправедливым в другой, потому что он противоречит духу этой конституции. введение нового законодательного положения может иметь разрушительные последствия для конституции». Он также показывает соперничество, возникающее между двумя городами, управляемыми противоположными системами: «когда у их дверей находится государство, образованное по принципу, противоположному их собственному, или когда этот враг, пусть даже отдаленный, обладает большой силой. Посмотрите на борьбу Спарты и Афин: везде афиняне свергали олигархии, а лакедемоняне — демократические конституции.

Влияние этой книги

Как и большинство работ Аристотеля, эта не была отредактирована для публикации, а предназначалась для его преподавания. Это приводит к пробелам, несоответствиям и двусмысленностям из-за неполного состояния текста. У нас нет ни древнегреческих комментариев, как для других трактатов, ни косвенной традиции, которая могла бы помочь внести исправления или восстановить подлинный текст в испорченных отрывках. Но это не меняет единства структуры произведения и мысли, которая остается «самым важным и богатым вкладом античности в область политической науки».

В его время политический анализ Аристотеля не имел сильного влияния, поскольку многие города-государства уже потеряли свою независимость, в частности, благодаря Александру Македонскому, воспитателем которого он был. Мало комментируемая и надолго забытая, эта работа была заново открыта только в XIII веке, когда мысль Аристотеля была использована в размышлениях об августинизме, а затем в споре между папством и империей.

Представление мысли Аристотеля

Аристотель обсуждает экономические темы в Никомаховой этике 5.5 и Политике I, 8-10; в обоих случаях это подразделы в исследованиях на более фундаментальные темы. В «Никомаховой этике» он различает распределительную справедливость (διανεμητικός dianemetikos), которая касается того, как должны распределяться почести, блага и тому подобное, и исправительную справедливость (διορθωτικός diorthotikos). В первом случае справедливость заключается не в равном распределении между неравными людьми, а в балансе, который воспринимается как справедливый. Во втором случае, когда речь идет об исправительном правосудии, Стагирит проводит различие между добровольным и недобровольным обменом. В случае недобровольного обмена правосудие вмешивается только в случае мошенничества и не обязано выяснять, была ли установлена справедливая цена.

Аристотель прямо признает экономическую необходимость рабства в то время, когда не существовало механизации: «Если бы челноки ткали сами, если бы лук сам играл на цитре, то предприниматели обходились бы без работников, а хозяева без рабов. Его трактат о политике является даже единственным текстом в античности, в котором рабство изучается как понятие.

Он также размышляет о природе денег, которая, по его утверждению, является чисто условной, поскольку деньги имеют ценность только «по закону, а не по природе». Именно с помощью денег можно сбалансировать обмен между различными товарами. Но Аристотеля преследует вопрос: являются ли деньги просто инструментом обмена или это субстанция, которая имеет свой собственный конец (telos)? Он осуждает процентное кредитование и ростовщичество, «потому что это способ приобретения, порожденный самими деньгами, и не дает им той цели, ради которой они были созданы». В «Политике» он четко заявляет, что деньги должны использоваться только для облегчения обмена товарами:

«Деньги должны использоваться только для обмена; а проценты, получаемые от них, умножают их, о чем достаточно свидетельствует название, данное им в греческом языке (tokos); существа, произведенные здесь, абсолютно похожи на своих родителей. Процент — это деньги от денег, и из всех приобретений он наиболее противоречит природе.

Он предостерегает от безудержного коммерческого приобретательства — хрематистики, которая «не имеет предела даже в целях, которые она преследует, поскольку ее целью является именно беспредельное изобилие и обогащение».

Аристотель осознал опасность, которую представляло для города развитие рыночной экономики. Экономическая часть его работы представляла особый интерес для святого Фомы Аквинского и католицизма, для которых она послужила основой для их социального учения. Его влияние сильно и на исламскую общественную мысль. В наши дни экономическую мысль Аристотеля изучают и те, кто хочет морализировать экономику. Долгое время в Средние века Аристотелю приписывали «Экономику», подлинность которой на самом деле весьма сомнительна.

Читайте также, биографии — Дидро, Дени

Не очень экономически ориентированное мышление

Йозеф Шумпетер был одним из первых, кто поставил под сомнение существование в мышлении Аристотеля экономического анализа, то есть «интеллектуальных усилий… направленных на понимание экономических явлений». В результате исследований он пришел к выводу, что имело место аналитическое намерение, которое не привело ни к чему серьезному. Более того, он считал, что Стагирит рассматривал экономику только через узкую призму и пренебрегал рабством, которое было основой экономики в то время, и великой морской торговлей — другим ключевым моментом афинского могущества. Таким образом, Аристотель ограничивает сферу экономики обменом между свободными производителями, который в то время был весьма незначительным. На самом деле, Стагирит имеет дело только с «отношениями обмена, которые имеют общину в качестве своей основы», что, кроме того, соответствует его политике.

По мнению Атолла Фицгиббонса, план Адама Смита заключался в том, чтобы заменить аристотелевскую философию, которую он считал тормозом для свободы и экономического роста, на столь же широкую, но более динамичную систему.

Риторика

Аристотель написал три основных труда по риторике: «Поэтика», «Риторика» и «Топика».

Согласно Аристотелю, риторика — это прежде всего полезное искусство. Определяется как «способность рассматривать в каждом вопросе, что может быть уместно для убеждения», это «средство аргументации с помощью общих понятий и рациональных доказательств, чтобы заставить аудиторию принять идеи». Его функция заключается в передаче идей, несмотря на различия в языке дисциплин. Таким образом, Аристотель основал риторику как ораторскую науку, независимую от философии.

Каждый тип дискурса имеет свой набор техник и время. Судебный дискурс требует прошлого, поскольку обвинение или защита основываются на прошлых событиях. Делиберативный дискурс требует будущего времени, поскольку рассматриваются будущие ставки и последствия решения. Наконец, эпидиктический или демонстративный жанр подчеркивает усиление.

Аристотель определяет правила риторики не только в «Риторике», но и в V и VI книгах «Органона». Он основывает его на логике, которую он также кодифицировал. Раздел «Темы» определяет рамки аргументационных возможностей между сторонами, т.е. риторические места. По мнению Жан-Жака Робриё, «это путь, пройденный Аристотелем, к риторике, основанной на логике ценностей».

Помимо теории риторического умозаключения, изложенной в первой книге «Риторики», Аристотель предлагает в том же произведении теорию страстей (книга II) и теорию стиля (книга III).

Поэтика (трагедия и эпос)

Последняя работа в аристотелевском корпусе и, вероятно, одна из самых известных у Аристотеля, «Поэтика» посвящена «науке о производстве предмета, называемого произведением искусства». Хотя Аристотель считает искусствами поэзию, живопись, скульптуру, музыку и танец, в своей книге он уделяет особое внимание трагедии и эпосу и, очень анекдотично, музыке. Аристотель упоминает о будущем труде о комедии, который относится к числу утраченных произведений.

Роль поэта, в аристотелевском смысле, т.е. писателя, заключается не столько в написании стихов, сколько в изображении действительности, действий; это и есть тема мимексиса. Однако поэт — не историк-хроникер: «роль поэта состоит в том, чтобы сказать не то, что произошло на самом деле, а то, что могло бы произойти в порядке правдоподобного или необходимого; по этой причине поэзия более философична и более благородна, чем хроника: поэзия имеет дело с общим, хроника — с частным». Термин общий относится к тому, что определенный класс людей, вероятно или обязательно, делает или говорит. В трагедии сюжет важнее персонажей.

В рассказе «перипатетика — это поворот действия в противоположную сторону». Единство действия — это, пожалуй, самое важное правило; оно достигается путем представления одного действия, вокруг которого строится вся трагедия. Еще одним важным правилом является соблюдение правдоподобия: история должна представлять только необходимые и правдоподобные события; она не должна включать иррациональные или нелогичные элементы, так как это нарушит сцепление аудитории с наблюдаемым зрелищем. Если в истории есть нелогичные элементы, они должны находиться за пределами повествования, как в «Эдипе Рексе» Софокла.

Феномен катарсиса, или очищения страстей, связанный с трагедией, подвергался различным интерпретациям. Для Бека «эмоции аналитически очищаются (как в процессе различения, выставленного на сцене, увиденного и производящего очищение, своего рода абстракцию, так что это также является интеллектуальным удовольствием». В «классической» интерпретации, вид плохого или болезненного уводит от этого типа страсти. Медицинская интерпретация, с другой стороны, считает, что «эффект стихотворения заключается в физиологическом облегчении зрителя».

Поэтика», заново открытая в Европе с 1453 года, была широко прокомментирована и использовалась как авторитет. Французы XVII века ошибочно приписали ему правило трех единиц в драматической композиции.

Краткая презентация договоров

Аристотель посвятил вопросу сна и сновидений три небольших трактата: «О сне и бодрствовании», «О сновидениях» и «О гадании во сне». Эти трактаты расширяют мышление трактата «О душе», на который они иногда косвенно ссылаются, и направлены на исследование психологических явлений в связи с их физиологической основой.

Аристотелевская концепция сновидения

Как Ксенофан и Гераклит, Аристотель с самого начала отвергает идеи своего времени, которые рассматривали сон как божественное явление: «Сон не может быть для того, кто его видит, ни знаком, ни причиной последующей реальности; это только совпадение.

Он не подозревает о символизме сна или его повествовательном измерении, но остается зацикленным на иллюзии, которую он создает, и его галлюцинаторном значении. Тем самым он отходит от мнения Платона в «Республике» о том, что душа во время сна освобождается от пространства и времени и может отправиться на поиски Истины. Отвечая на вопрос о том, чем порождается сон — воспринимающей частью души или ее интеллектуальной частью, Аристотель исключает и то, и другое и утверждает, что это работа воображения:

«Таким образом, в течение ночи бездействие каждого из отдельных органов чувств и бессилие действия, в котором они находятся, приводит все те впечатления, которые были неощутимы в часы бодрствования, в самый центр чувствительности; и они становятся совершенно ясными».

Таким образом, сны заново переживают опыт бодрствующей жизни, но в уменьшенном виде, потому что восприятия, сделанные в течение дня, оставили следы в сознании, «остаток ощущений» (461 b). Он не приписывает сну никакой цели, функции или смысла, а рассматривает его как почти механическое производство. Поэтому он не имеет большого значения.

Для того чтобы правильно толковать сны, необходимо уметь распознавать сходство:

«Более того, самый искусный толкователь снов — это тот, кто лучше всех умеет распознавать их сходство, потому что образы снов более или менее похожи на изображения предметов в воде, как мы уже говорили: когда движение жидкости бурное, точного представления не происходит, и копия совсем не похожа на оригинал.

Фрейд, комментируя этот отрывок, также видит в играх сходства «первые основы всего построения сновидения». Аристотель также интересовался люцидными сновидениями и впервые в письменном виде рассказал о том, что человек может осознавать себя сновидящим во время сна:

«Если мы чувствуем, что спим, если мы осознаем восприятие, которое раскрывает ощущение сна, то видимость проявляется хорошо; но есть в нас нечто, что говорит, что это проявляется Кориск, но что это не Кориск; ибо часто, когда мы спим, в душе есть нечто, что говорит нам, что то, что мы видим, это только сон.»

Античность

После смерти Аристотель был забыт, по крайней мере, по двум причинам. С одной стороны, его ученик и преемник Теофраст не стал развивать его учение, а предпочел посвятить себя собственным исследованиям растений и понятию «первотолчка». С другой стороны, Аристотель не основал школу в доктринальном смысле этого слова. Наконец, Стратон из Лампсаха, который стал преемником Теофраста, похоже, «отвернулся от многих аспектов учения своего основателя, и особенно от его политического учения». Согласно анекдоту, рассказанному Страбоном, труды Аристотеля и Теофраста были оставлены в подвале, забытые всеми, пока их не обнаружил в первом веке до нашей эры библиофил Апелликон, который купил их. Силла приобрел библиотеку Апелликона и перевез ее в Рим, где грамматик Тираннион предпринял издание и сделал копию для Андроника Родосского, около 60 года до н.э. Последний был одиннадцатым преемником Аристотеля во главе Ликея. Именно он установил «форму и канон трудов Аристотеля» и «закрепил способ философствования, который преобладал среди аристотеликов до конца античности».

В римские времена аристотелианство было не очень популярно, ему предпочитали эпикурейство или стоицизм. Тем не менее, Аристотель был прокомментирован неоплатонистской традицией и интегрирован в эту философию, которая пыталась синтезировать Платона, Аристотеля и духовные течения Востока. Именно через неоплатоников, в частности Плотина, Порфирия и Симплиция, аристотелианство проникло в раннее христианство.

Физика Аристотеля оказала определенное влияние на алхимию, особенно греко-александрийскую. Действительно, такие алхимики, как Зосимус и Олимпиодор, цитировали его и использовали его концепции для размышлений о трансмутации металлов (в частности, род-вид, субстанция-случай, акт-сила). Однако философы, знакомые с аристотелианством, такие как Прокл и позднее Авиценна, опровергли теоретическую возможность трансмутации металлов, опираясь на другую интерпретацию Аристотеля. По их мнению, фиксированность видов (типов металлов) не позволяет одному металлу превращаться в другой.

Около 500 года, при остготском короле Теодорихе Великом, латинский философ Боэций перевел «Логику» и «Аналитику», а также оставил три книги комментариев к Аристотелю. Высокое западное средневековье имело доступ к мысли Аристотеля в основном через это произведение.

Читайте также, биографии — Макс Планк

Влияние на византийских мыслителей

На Востоке христианские греческие писцы сыграли важную роль в сохранении работ Аристотеля, комментируя и копируя их (в то время книгопечатания еще не существовало). Иоанн Филопон был первым греческим христианином, который в VI веке подробно прокомментировал Аристотеля, а в начале VII века за ним последовал Стефан Александрийский. Иоанн Филопон также известен своей критикой аристотелевского представления о вечности мира. После нескольких столетий, в конце XI — начале XII века, Евстратий и Михаил Эфесские написали новые комментарии к Аристотелю, очевидно, под эгидой Анны Комнин. Критическое издание этих комментариев было опубликовано в Берлине в 23 томах (1882-1909).

Проникновение в мусульманский мир

Греческие тексты были впервые переведены на сирийский язык Сергием из Решайны и Севером Себохтом в VI веке, затем Иаковом из Эдессы и Афанасием из Балада в следующем веке. После преследования Византией иудеев и еретических христиан Сирии (монофизитов, несториан), они укрылись на соседних территориях и завещали свои библиотеки мусульманским школам.

С момента основания Багдада в VIII веке Аббасидский халифат поощрял интенсивную переводческую деятельность, в частности, арабоязычных христианских ученых, таких как Хунайн ибн Исхак, а затем Ибн Зура и Яхья ибн Ади, которые перевели логико-философский корпус на сирийский, а затем на арабский язык. Халиф Аль-Мансур, правивший с 754 по 775 год, и особенно его преемник Аль-Мамун, правивший с 786 по 833 год, посвятили себя интеграции греческих знаний в арабскую культуру и отправили эмиссаров в Византию и великие города мира в поисках аристотелевских рукописей.

Чтобы облегчить создание нового технического словаря, начиная с IX века были разработаны сирийско-арабские глоссарии. С другой стороны, труды по математике или астрономии часто переводились непосредственно на арабский язык, без посредников-сирийцев. К середине IX века «арабский язык стал преобладать над сирийским как язык, на котором изучают медицинские вопросы». Эти работы были широко распространены во всем арабо-мусульманском мире.

Аристотель оказал глубокое влияние на раннюю исламскую теологию. Аль-Фараби, Авиценна и Аверроэс много писали об Аристотеле. Их идеи оказали влияние на святого Фому Аквинского и других западных христианских философов. Аль-Кинди считал Аристотеля единственным представителем философии, а Аверроэс говорит об Аристотеле как о примере для каждого будущего философа. Средневековые мусульманские мыслители часто представляют Аристотеля как «первого учителя». Этот титул «мастера» был позже подхвачен западными философами, испытавшими влияние исламской философии, такими как Данте.

Как и греческие философы, их мусульманские коллеги считают Аристотеля догматическим философом, автором закрытой системы. Они считают, что Аристотель разделяет суть философии Платона. Некоторые зашли так далеко, что приписывают неоплатонические идеи Аристотелю.

Западное Средневековье

В период раннего Средневековья единственными произведениями, известными на части Запада, были труды Аристотеля, переведенные Боэцием в конце античности. Но его труды распространялись в мусульманской Испании, где их изучали арабские мыслители, в частности Аверроэс. В другой части Запада тексты Аристотеля были известны и переписывались греческими монахами, а переводились латинянами.

Во время ренессанса в двенадцатом веке возникло важное движение по переводу арабских текстов на латынь, иногда на кастильский язык, а также на иврит с семьей раввинов Ибн Тиббона. Помимо работ Аристотеля, были переведены греческие научные труды, переведенные на арабский язык, а также работы мусульманских философов. Это движение началось с 1100 года в различных испанских городах, особенно в Толедо, где сформировалась важная школа переводчиков с Герардом Кремонским и Михаилом Скотусом. Другие центры переводов действовали в Палермо, Риме, Венеции, Пизе и Мон-Сен-Мишеле.

Однако на Сицилии и во Франции тексты Аристотеля были известны непосредственно с греческого языка. Действительно, Генрих Аристипп, Альберт Великий и Гийом де Моербеке, близкий соратник святого Фомы Аквинского, переводили с древнегреческого.

В XIII веке аристотелевская философия, пересмотренная Фомой Аквинским, стала официальной доктриной латинской церкви, несмотря на некоторые потрясения, такие как осуждение в 1277 году ряда аристотелевских предложений епископом Парижа Стефаном Темпье. Она также стала философским и научным эталоном для всех серьезных размышлений, породив схоластику и томизм.

Св. Фома Аквинский по своей сути является аристотеликом, хотя его мысль опирается и на другие источники. Как и у Стагирита, у Фомы Аквинского философия включает в себя практическую науку и теоретическую науку, которые сами разбиты на несколько областей. Однако Фома Аквинский вносит определенные изменения в аристотелевскую мысль. С одной стороны, он подчиняет философию теологии, которая сама находится на службе познания Бога. С другой стороны, он объединяет «все аристотелевские науки в единый иерархический порядок», который сам подчинен теологии.

Кэри Недерман обвиняет Фому Аквинского в том, что он использовал аристократические тенденции Аристотеля для оправдания своего собственного отвращения к механическим искусствам, особенно к ручному труду. Найт смягчает эту критику. С одной стороны, он отмечает, что в своей последней, незавершенной работе Фома Аквинский ставит господствовавший тогда идеал благородства под покровительство Аристотеля и отмечает его аристотелевской печатью arete, превосходства. Более того, Фома Аквинский, развивая мысль Аристотеля, ввел борьбу с бедностью в политическую сферу. Таким образом, его экономические и социальные проблемы позволяют считать его более эгалитарным, чем Аристотель. Однако Фома Аквинский, переняв у Аристотеля поиск общего блага, стремится повернуть христианство в сторону от духовного и к мирской сфере, к политике и миру. Таким образом, она отдаляет его от мысли Святого Августина, чья теория двух городов вводит большую дистанцию между мирским и духовным.

Читайте также, биографии — Пифагор

Ренессанс

В эпоху Возрождения (1348-1648) работы Аристотеля широко изучались в университетах. Его логика преподавалась повсеместно, а натурфилософия широко распространялась, особенно на медицинских факультетах Болоньи и Падуи. В частности, изучаются De anima II и III и «Физика». Его метафизика, с другой стороны, распространялась в основном в протестантских университетах. Преподавание его моральной философии сильно различается в разных учебных заведениях. В целом, этика изучается гораздо больше, чем политика.

В этот период комментарии к Аристотелю очень многочисленны. Ричард Блюм насчитал 6653 между 500 и 1650 годами.

Падуанское аристотелианство пятнадцатого и шестнадцатого веков пренебрегло телеологическим аспектом и сосредоточилось, вслед за Марсилио из Падуи, на гражданских добродетелях, таких как верность государству и его правителям. Когда Леонардо Бруни переводил «Политику» и «Никомахову этику», его меньше волновали концептуальные проблемы, чем желание «предложить работы, написанные на превосходной латыни, которые позволили бы его флорентийским соотечественникам представить себя образцами аристотелевской добродетели». Вслед за ним республиканизм, по мнению Кельвина Найта, развивает понятие суверенного государства, ссылаясь на аристотелевскую идею самодостаточного политического сообщества. Индивидуалистический республиканизм, который такой англоязычный автор, как исследователь макиавеллизма Джон М. Наджеми, противопоставляет корпоративистскому республиканизму, отмечен аристотелевской этикой и, подобно ей, связывает «этическое совершенство с хорошим рождением, хорошим образованием, властью и досугом».

Мартин Лютер рассматривает католическую церковь как томистскую или аристотелевскую церковь и выступает против стагиритов по нескольким пунктам:

Преемник Лютера, Филипп Меланхтон, вернулся к Аристотелю. Однако для него этика не ставит своей целью временное счастье. Напротив, она стремится дисциплинировать действия людей, чтобы они могли действовать в соответствии с Божественной волей. Этика, одним словом, поддерживает действие благодати.

Читайте также, биографии — Аристипп

Рождение современной науки и сомнение в Аристотеле

Начиная с 1600 года, логика и астрономия Аристотеля были поставлены под сомнение. Фрэнсис Бэкон, один из отцов современной науки и философии, в своей книге «О прогрессе и распространении знаний» (1605) выступил против злоупотребления ссылками на авторитет Аристотеля: «Знание, полученное от Аристотеля, если его удалить от свободного рассмотрения, не поднимется выше, чем то знание, которое было у Аристотеля. В начале XVII века Галилей, защищавший гелиоцентризм, вступил в конфликт с католической церковью и большинством образованных людей, которые, следуя Аристотелю, придерживались тезиса о геоцентризме. Несмотря на осуждение Галилея, гелиоцентризм все же одержал победу благодаря Исааку Ньютону. Для Александра Койре переход от аристотелевского геоцентризма к гелиоцентризму имел два основных последствия:

«a) разрушение мира, представляемого как конечное и упорядоченное целое, в котором пространственная структура воплощала иерархию ценности и совершенства, мира, в котором «над» тяжелой и непрозрачной Землей, центром подлунной области изменений и тления, «возвышались» небесные сферы невесомых, нетленных и светящихся звезд…».

Аристотель и философия с XVII до начала XIX века

Согласно Александру Койре, мир Декарта — это «строго однородный математический мир, мир овеществленной геометрии, о котором наши ясные и отчетливые идеи дают нам очевидное и определенное знание». В отличие от него, мир Аристотеля «красочен, многообразен и снабжен качественными определениями», это «мир нашей жизни и нашего повседневного опыта».

По мнению Аристотеля, люди имеют внутри себя принципы, которые побуждают их к достижению цели. Кристиан Вольф, вслед за Лейбницем, преобразует эти различные иерархические тенденции «в единое повествование о мире и вселенной, провиденциально предназначенных для блага человечества», в соответствии с принципом телеологии. По мнению Пьера Обенка, именно Лейбниц, несмотря на Лютера, обеспечил преемственность аристотелевской традиции в Германии.

Кант также трансформирует несколько аристотелевских понятий. Во-первых, идя еще дальше Лейбница и Вольфа, он предлагает «Бога как спасителя добродетели и гаранта полного блага», и, во-вторых, он изменяет значение практического разума. У Аристотеля практическое связано с обстоятельствами, является адаптацией общей идеи, тогда как у Канта — это нечто универсальное, не связанное с обстоятельствами. Эти два философа также по-разному подходят к понятию концепта: «Концепт, по Канту, существует только в сознании индивида. В отличие от этого, форма для Аристотеля — это реальная универсалия, субстантивированная в различных субстанциях, из которых она остается внешней, но которая может быть постигнута человеческим разумом.

Гегель, вслед за Вольфом и Кантом, еще больше расширяет сферу действия телеологии, которая касается уже не только человека, но и системы. Более того, он переходит от вневременной универсалии к временным и историческим процессам — изменение, которое ярко характеризует современные телеологии. Гегель также имеет иную концепцию индивидов, чем Аристотель. Согласно ему, люди являются частями универсального целого, которое придает им идентичность, роль и функции; Стагирит, напротив, более индивидуалистичен, больше настаивая на центральности человека, рассматриваемого как существо. Что касается эстетики, Гегель находится на полпути между аристотелевским представлением о произведении искусства как о технике и представлением о плоде гения, как у Канта и романтиков.

Карла Маркса иногда считают отчасти аристотелианцем, потому что у него есть идея свободного действия для реализации потенциала человеческих существ.

Современный период

В девятнадцатом веке произошло возвращение к аристотелевской метафизике, которое началось с Шеллинга и продолжилось Равайссоном, Тренделенбургом и Брентано.

В двадцатом веке Хайдеггер также возвращается к Аристотелю. Кельвин Найт считает, что деконструкция философской «традиции» (под которой он понимает, прежде всего, неокантианство), проведенная этим философом, позволяет Лео Штраусу и Ханне Арендт реабилитировать практическую философию Аристотеля, которая, по их мнению, была испорчена наукой, естественным правом и значением, придаваемым производству. Однако это возвращение к Аристотелю не мешает движению дистанцироваться от мысли Хайдеггера. Кельвин Найт пишет по этому поводу: «Эти философы частично отвергают хайддегеровскую интерпретацию Аристотеля, отказываясь видеть, как и он, в Стагирите источник теоретической традиции в философии. Аналогичным образом, они отказываются использовать слово Dasein и предпочитают аристотелевские термины praxis и phronesis. В целом, Кельвин Найт относит Лео Штрауса, Ханну Арендт и Ханса-Георга Гадамера к течению, которое он описывает как «практическое неоаристотелианство». По его словам, эти философы приняли бы тезис Хайдеггера о преемственности Аристотеля с Платоном и настаивали бы на том, что Аристотель представляет себе этику отдельно от метафизики и технического знания. С другой стороны, Гадамер и Арендт «приравнивают идею эстетического суждения в Третьей критике Канта к тому, что Аристотель называет phronesis».

В последнее время Аласдэр Макинтайр стремится реформировать аристотелевскую традицию в антиэлитарном ключе, тем самым отвечая на возражения социал-либералов и ницшеанцев. Кельвин Найт называет эту попытку «революционным аристотелианством». Во Франции Пьер Обенк настаивает на забвении в аристотелевской традиции апоретического характера работ Аристотеля. Эта неполнота аристотелевской мысли объясняет, по мнению этого философа, почему христианство и ислам так высоко оценили мысль Стагирита. Он пишет о христианской или исламской интерпретации: «поскольку она слышала другое Слово, молчание Аристотеля казалось более приветливым для этого Слова, чем конкурирующее слово Платона; было легче христианизировать (или исламизировать) Аристотеля, который оставался ниже религиозного варианта, чем философствовать в терминах платонизма, который был другой религией». Другой способ заполнить молчание Аристотеля состоит, по мнению Пьера Обенка, в усилении раскола путем допущения неполноты мысли; это путь, пройденный неоплатонизмом. Согласно интерпретации Обенка, «божественность человека — это не столько деградация божественного в человеке, сколько бесконечное приближение божественного к человеку». В двадцатом веке два философа предложили логику, конкурирующую с логикой Аристотеля: Джон Дьюи с его книгой «Логика: теория исследования» и Бертран Рассел. Дьюи утверждает, что именно он пошел дальше всех в новаторстве против Аристотеля. Действительно, он считает, что «недостаточно экстраполировать Органон, как это сделали Бэкон и Милль, или украсить его математическими атрибутами, как это сделал Рассел», но он должен быть основан на новом фундаменте. Интерес Дьюи к логике заключается не столько в установлении истинного характера вещи путем дедуктивных и формальных рассуждений, сколько, как следует из подзаголовка, в установлении связи между идеей и действием, основанной как на интуиции, так и на изучении и проверке этой идеи.

Феминистки, с другой стороны, обвиняют Аристотеля в сексизме и женоненавистничестве. Это обвинение основано на том, что Аристотель отводит мужчинам активную роль в деторождении, а в политике он дает мужчинам преимущество.

В 1960-х и 1970-х годах некоторые ученые изучали арабские переводы писем Аристотеля, которые, как говорят, он написал Александру Македонскому. В частях одного из этих писем, которые Пьер Тилле в 1972 году считал относительно достоверными, Аристотель уже не помещает себя в контекст города, но после завоевания Александром Персии — в контекст «государства, этническое разнообразие которого могло даже иметь тенденцию к стиранию в результате массовой депортации населения». Отметим, однако, что Пьер Карлье в 1982 году в статье под названием Étude sur la prétendue lettre d»Aristote à Alexandre (Исследование предполагаемого письма Аристотеля к Александру), переданного несколькими арабскими рукописями, утверждает, что это письмо намного позже времени Аристотеля.

И все же, спустя более чем 2300 лет после смерти, Аристотель остается одним из самых влиятельных людей, которых когда-либо знал мир. Он работал почти во всех областях человеческого знания, известных в его время, и помог открыть многие другие. По словам философа Брайана Мейджи, «вряд ли кто-либо из людей знал больше, чем он».

Читайте также, биографии — Келли, Грейс

Аристотель в художественной литературе

Художник комиксов Сэм Киет сделал его одним из персонажей (наряду с Платоном и Эпикуром) в своем комиксе «Мудрец Эпикур».

Общая информация о работе

Известно, что Аристотель писал диалоги для широкой публики в манере Платона. Сохранились лишь редкие их фрагменты («Евдем», «Философия», «О благе» и др.). Эти диалоги представляют собой «экзотерические рассуждения» Аристотеля (ἐξωτερικοὶ λόγοι), предназначенные для широкой аудитории. Цицерон без колебаний назвал его красноречие «золотой рекой» и оценил его книги (ныне утраченные) как написанные лучше, чем книги Платона.

Тридцать один трактат, дошедший до нас, в основном представляет собой конспекты лекций или сочинения, предназначенные для специализированной публики Лицея. Наряду с «экзотерическими дискурсами» (для всеобщего пользования), мы находим только устные уроки, также называемые «акроаматическими» записками, сборники лекций, предназначенные для продвинутых учеников.

Ученые, изучающие Аристотеля, задаются вопросом, как были собраны известные нам труды. Действительно, их организация иногда кажется бессистемной, а их стиль имеет мало общего с тем, что говорит Цицерон.

Около тридцати работ Аристотеля были утеряны. Эксперты задались вопросом, искажает ли эта потеря понимание работ Аристотеля или нет. Эдуард Целлер в своей «Истории греческой философии» отвечает отрицательно:

«Все работы, о которых идет речь, относятся к последним годам жизни Аристотеля. Если однажды счастливое открытие обогатит наши знания о хронологическом порядке этих трудов, нет причин надеяться, что самая ранняя работа вернет нас в то время, когда Аристотель еще работал над своей системой. Во всех своих частях она предстает перед нами как завершенное целое; нигде мы не видим архитектора за работой.

Следует отметить, что эта позиция относится к тому времени, когда «образ систематического Аристотеля» все еще был доминирующим. После работ Вернера Егера, особенно его книги «Аристотель, основания для истории его развития», вышедшей в 1923 году, тезис о доктринальном единстве аристотелевской мысли перестал быть доминирующим.

Вопрос интерпретации произведения

Имеющаяся у нас работа основана на документах, собранных в книги в первом веке до нашей эры Андроником Родосским, который не знал ни порядка, предусмотренного Аристотелем, ни «тонкостей процесса, мотивов и случаев написания». Таким образом, корпус, который мы имеем, был написан в четвертом веке, но отредактирован в первом веке до нашей эры. Для Пьера Обенка этот разрыв в несколько столетий, в сочетании с забвением мысли Аристотеля в тот же период, привел к сильному диссонансу между человеком Аристотелем и философией, известной под его именем. Кроме того, поскольку намерение автора неизвестно, экзегеты выдвигают гипотезы, которые приводят к расхождениям в толковании.

До конца XIX века считалось, что мысль Аристотеля образует законченную и последовательную систему, поэтому комментаторы при необходимости «дополняли» мысль Аристотеля. По словам Пьера Обенка, греческие комментаторы систематизировали мысль Аристотеля на основе неоплатонизма, а «схоластические комментаторы — на основе определенного представления о Боге Библии и его отношениях с миром».

В 1923 году Вернер Егер в работе под названием «Аристотель: основы истории его эволюции» открыл метод генетической интерпретации, который рассматривает философию Аристотеля «как динамическую систему понятий» в эволюции. Он выделяет три последовательных этапа: период Академии, годы путешествия и, наконец, второе пребывание в Афинах. Первая фаза — это платоновский догматизм (ранние произведения, Этика к Евдему, Протрептик). На втором этапе зарождается критический платонизм и расцветает переходная философия, в ходе которой Аристотель корректирует платонизм и берет на вооружение несколько платоновских тем: отождествление теологии и астрономии, принцип первого неподвижного двигателя (идея, зародившаяся в «Законах» Платона) и понятие души звезд. Наконец, третий этап соответствует второму пребыванию в Афинах и знаменует собой апогей аристотелевской философии. На этом третьем этапе Аристотель занялся эмпирическими исследованиями и создал новый тип науки, основанный на исследованиях, описании и наблюдении за конкретными вещами. Таким образом, Егер предлагает систематический, но развивающийся взгляд на мысль Аристотеля.

Этот взгляд на эволюцию мысли Аристотеля оспаривается. Его критиковал сначала Ингемар Дюринг, а затем Ханс-Георг Гадамер, который считает, что анализ Егера основан на том, что он видит как противоречия. Однако возможно, что то, что он воспринимает как противоречия, — это просто то, что в мысли Аристотеля является «сложным, нюансированным, выходящим за рамки повседневного здравого смысла». Чтобы преодолеть эти недостатки, Пьер Обенк предпочитает начать с гипотезы о том, что мы не уверены в том, что Аристотель «задумал совершенно последовательную систему». Для него метафизика Аристотеля была бы апоретической, и мы не должны стремиться к систематизирующей интерпретации, а, напротив, интерпретировать трудности или апории таким образом, чтобы перейти к «методическому выяснению неудачи» систематизации.

Читайте также, биографии — Мария Каллас

Каталог работ Аристотеля

В «Жизни философов» (V, 21-27) Диоген Лаэрс составил каталог работ Аристотеля со 157 названиями, который до сих пор используется в качестве справочника, несмотря на то, что многие труды были утеряны. Вероятно, она поступила из Александрийской библиотеки. Оно весьма похоже на «Ономатологос» Исихия Милетского. Наиболее полный каталог передали нам два арабских автора: Ибн-эль-Кифти в своей «Истории ученых» и Ибн-Аби-Осейбия в своей «Истории знаменитых врачей».

Работы традиционно сокращаются по инициалам их латинских названий: так, P.N. — Petits traités d»histoire naturelle (Parva naturalia), G.A. — Génération des animaux. Номера относятся к колонкам издания Берлинской академии Беккера (1831): так, «История животных» (H.A.) занимает колонки 486 a — 638 b.

Логика (Органон)

Практическая наука (моральная и политическая)

Продуктивная наука

Теоретические науки

Зоологические работы

Малые договоры

Библиография

Наиболее известными ранними изданиями Аристотеля являются издания :

Читайте также, мифология — Прометей

Ссылки

Источники