Ньюмен, Джон Генри

gigatos | 25 января, 2022

Post Views: 96

Суммури

Джон Генри Ньюман, родившийся в Лондоне 21 февраля 1801 года и умерший в Эджбастоне 11 августа 1890 года, был католическим святым. При жизни он был британским священнослужителем, теологом и писателем. В 1845 году он перешел в католичество.

Будучи студентом Оксфордского университета, он был рукоположен в сан англиканского священника. Работа над Отцами Церкви привела его к анализу христианских корней англиканства и к защите независимости своей религии от британского государства в форме «трактатов». Это привело к возникновению Оксфордского движения, одним из главных действующих лиц которого был Джон Ньюман. Его исследования Отцов Церкви и его концепция Церкви привели его к обращению в католицизм, который он теперь рассматривал как конфессию, наиболее верную истокам христианства. Именно в этот период он написал знаменитое стихотворение «Свинец, добрый свет».

По просьбе епископов этой страны он отправился в Ирландию, чтобы основать католический университет в Дублине. Для того чтобы лучше понять свою концепцию образования и науки, он прочитал серию лекций «Идея университета», после чего в 1857 году ушел в отставку из-за недоверия ирландских епископов к его предприятию. Его обращение в католичество было неправильно понято и раскритиковано его бывшими англиканскими друзьями. Некоторые представители английского католического духовенства относились к нему с подозрением из-за его либеральных взглядов. В ответ на клевету Джон Ньюман описал свое обращение в католицизм в книге «Apologia Pro Vita Sua». Эта работа изменила отношение к нему англиканцев и повысила его известность. Непонимание, вызванное провозглашением догмата о папской непогрешимости, заставило Ньюмана защищать Церковь и примат совести в своем Письме герцогу Норфолку. Его концепция совести была частично развита на Втором Ватиканском соборе. Впоследствии он написал «Грамматику согласия», которая была защитой веры перед лицом развития позитивизма. Новый Папа Лев XIII, избранный в 1878 году, решил сделать его кардиналом в 1879 году. Джон Ньюман умер одиннадцать лет спустя в возрасте 89 лет.

Известный теолог и христолог, он является одной из главных фигур британского католицизма, наряду с Томасом Мором, Генри Эдвардом Мэннингом и Рональдом Ноксом. Он оказал значительное влияние на католических интеллектуалов, особенно на писателей из англиканства. Для Ксавье Тильетта он предстает как «великая и необычная личность, своего рода пасхальная свеча в католической церкви 19 века». Его работы, включая «Грамматику согласия» и «Apologia Pro Vita Sua», являются постоянным источником информации для таких писателей, как Г. К. Честертон, Ивлин Во и Жюльен Грин, а также для теологов и философов, таких как Эвери Даллес, Эрих Пшивара и Эдит Штайн, которая перевела его работу «Идея университета» на немецкий язык.

Провозглашенный преподобным Конгрегацией по делам святых в 1991 году и беатифицированный в Бирмингеме 19 сентября 2010 года Папой Бенедиктом XVI, он был провозглашен святым 13 октября 2019 года Папой Франциском.

Годы обучения

Джон Генри Ньюман был старшим из шести детей. Считается, что семья имеет голландское происхождение, а фамилия «Ньюман», которая ранее писалась как «Ньюманн», предполагает еврейские корни, хотя они не были доказаны. Его мать, Джемайма Фурдринье, происходила из семьи французских гугенотов, граверов и бумажных дел мастеров, которые давно обосновались в Лондоне.

Отец, Джон Ньюман, виг, основал банк, переехал с семьей в Хэм, затем в Брайтон в 1807 году и в Лондон в следующем году. Наполеоновские войны привели его к банкротству, и семья переехала в свой загородный дом в Норвуде. Вскоре после этого Джон взял на себя управление пивоваренным заводом недалеко от Алтона, и Ньюманы переехали туда, чтобы быть ближе к новому месту работы.

Младший брат Джона Генри, Чарльз Роберт (1802-1884), умный, но темпераментный человек и откровенный атеист, вел уединенный образ жизни, а младший, Фрэнсис Уильям (1805-1897), сделал карьеру в Университетском колледже Лондона в качестве профессора латыни. Две из трех сестер, Гарриетт Элизабет (1803) и Джемайма Шарлотта (1807), вышли замуж за двух братьев, Томаса и Джона Мозли. От союза Джемаймы Шарлотты и Джона произошла Анна Мозли, которая в 1892 году редактировала переписку Ньюмана. Третья сестра, Мэри София, родившаяся в 1809 году, умерла в 1828 году, что сильно повлияло на юного Джона.

В возрасте семи лет, в мае 1808 года, Ньюман был зачислен в публичную школу Джорджа Николаса в Илинге, где он оставался до 1816 года. Среди его учителей был отец биолога Томас Генри Хаксли, который преподавал математику. Ньюман получил христианское образование и был отмечен за свою ученость, но также и за застенчивость по отношению к другим ученикам, чьи игры он не разделял. Он описывает себя как «очень суеверного» в молодости. Он с огромным удовольствием читал Библию, а также романы Вальтера Скотта, которые тогда публиковались, а в 1810-1813 годах изучал древних, таких как Овидий, Вергилий, Гомер и Геродот. Позже он открыл для себя писателей-агностиков, таких как Томас Пейн и Дэвид Юм, которые на некоторое время оказали на него влияние.

В 1816 году, когда банк его отца Ramsbottom, Newman & Co. потерпел крах, Джон Генри, в отличие от своих друзей, которые отправились домой к своим семьям, провел лето в Илинге. Ему было пятнадцать лет, и, поступив в последний класс школы, он познакомился с преподобным Уолтером Майерсом, евангелическим протестантом, близким к методизму Джона Уэсли. Очень впечатленный этим священником, с которым у него были долгие беседы, он в конце концов сам присоединился к евангелическому движению. Через несколько месяцев это обращение углубилось: «Когда мне было пятнадцать лет (осенью 1816 года), в моих мыслях произошла большая перемена. На меня повлияло то, какой была догма, и это впечатление, слава Богу, никогда не потускнело и не затуманилось. Это изменение происходило постепенно: «Мои личные чувства не были бурными; но это было, под действием Духа, возвращение к принципам, которые я уже чувствовал и в какой-то мере действовал, когда был моложе, или их обновление.

Позднее Ньюман опишет свою приверженность евангелизму в «Апологии о жизни суа». Для него центральным моментом является «пребывание в мысли о двух существах и только двух существах, абсолютных и светло очевидных: я и мой Создатель». Некоторые авторы считают это проявлением «добровольной изоляции», даже эгоизма. Луи Буйе, с другой стороны, воспринимает в обращении Ньюмана осознание себя, независимости, немедленно столкнувшейся с независимостью Творца, Бога, ставшей доступной благодаря осознанию себя как личности. Книга Томаса Скотта «Сила истины» произвела глубокое впечатление на Ньюмана, который сказал об авторе: «Говоря по-человечески, я почти обязан ему своей душой». В ней Томас Скотт объясняет свое обращение в англиканскую церковь и поиск целостной веры; его девиз — «святость, а не мир» — повлиял на Ньюмана, который в то время страстно искал истину. Кроме того, «Церковная история» познакомила его с Отцами Церкви. С тех пор он считал, что его призвание подразумевает безбрачие, и эту мысль он подтверждал практически всю свою жизнь. Наконец, его привязанность к евангелическому протестантизму и кальвинизму сделала для него невыносимой Римско-католическую церковь, и он энергично выступал против предубеждений против папистов-идолопоклонников и папы-«антихриста».

Он был принят в Тринити-колледж, Оксфорд, 4 декабря 1816 года и перевелся туда после шестимесячного ожидания в июне 1817 года. Его переписка с преподобным Уолтером Майерсом свидетельствует о его критическом духе, а чтение «Частных мыслей» епископа Уильяма Бевериджа заставило его подвергнуть сомнению некоторые аспекты евангельского протестантизма, отстаиваемого Майерсом: на основе этого нового вклада Ньюман поставил под сомнение уместность чувствительных даров в методистских обращениях и, кажется, мельком подумал, что через крещение обращение может обойтись без любого чувствительного опыта.

Оксфорд пришелся ему по душе, и он, всегда тихий и застенчивый по натуре, посвятил себя учебе. Он подружился с Джоном Уильямом Боуденом, который был старше его на три года, и посещал с ним занятия. Его однокурсники пытались взять его на пьяные вечеринки в университете, но он не чувствовал себя там комфортно, и их попытки не увенчались успехом. Он удвоил свои усилия, чтобы получить стипендию, 60 фунтов стерлингов на девять лет, которая была присуждена ему в 1818 году, но этого все еще не хватало для оплаты обучения в университете, когда банк его отца приостановил все выплаты.

В 1819 году его имя было выбрано для Линкольнс-Инн, юридической школы Оксфорда. Начались годы напряженной академической работы. С лета 1819 года до экзамена в ноябре 1820 года Джон Генри занимался почти по десять часов в день, чтобы сдать экзамены с отличием. Однако он с тревогой провалил выпускной экзамен и окончил университет с отличием только в 1821 году. 11 января того же года отец спросил его об ориентации, и, вопреки ожиданиям отца о карьере адвоката, Джон Генри объявил о своем выборе англиканской церкви.

Поскольку он хотел остаться в Оксфорде, чтобы финансировать свое обучение, он давал частные уроки и подал заявление на получение места лектора в Ориел-колледже, который в то время был «интеллектуальным центром Оксфорда», посещаемым такими мыслителями, как Ричард Уизли и Томас Арнольд. Ньюман успешно сдал экзамен и 12 апреля 1822 года был принят в число стипендиатов Ориэла.

Его вступление в очень закрытый круг «ноэтиков» (прозвище членов колледжа Ориел) стало поворотным моментом в его жизни: «ноэтики» избирались очень избирательно и все стремились к интеллектуальному совершенству. Их компания позволила Ньюмену усовершенствовать свое религиозное мышление, на которое очень сильно повлияла простая вера евангелического протестантизма (позже он писал, что исповедовал догмы «в то время, когда религия была скорее вопросом чувства и опыта, чем веры»), особенно когда он познакомился с такими теологами, как Ричард Уэсли и Эдвард Хокинс, которые утверждали доктрину возрождения при крещении, при этом подтверждая видимость и авторитет англиканской церкви. В 1823 году к нему присоединился Эдвард Бувери Пьюси.

13 июня 1824 года, в воскресенье Троицы, Ньюман был рукоположен в сан дьякона в англиканской церкви. Через десять дней он произнес свою первую проповедь в церкви Овер Уортон (Оксфордшир) и воспользовался возможностью посетить своего бывшего учителя Уолтера Майерса. Благодаря Пьюси он получил приход Святого Климента в Оксфорде и в течение двух лет занимался приходской деятельностью, одновременно публикуя статьи для «Энциклопедии Метрополии» об Аполлонии Тианском, Цицероне и чудесах. Тогда же он открыл для себя «Аналогию естественной религии» Джозефа Батлера, темы которой были схожи с его собственными.

В 1825 году, по просьбе Ричарда Уизли, он стал вице-директором Сент-Албанс-Холла, но пробыл на этом посту всего год. Его интеллектуальная симпатия к Уизли, как он позже писал, в значительной степени способствовала его «умственному совершенствованию» и частичной победе над застенчивостью. С другой стороны, его размышления с Уэйтли о логике позволили ему набросать первое точное определение христианской церкви. Однако, когда Роберт Пиль, против которого он выступал по личным причинам, был переизбран членом парламента от Оксфордского университета в 1827 году, он положил конец их сотрудничеству.

В 1826 году он был назначен преподавателем в Ориел-колледж, где его учителем стал Ричард Харрелл Фрауд, которого он назвал «одним из самых проницательных, умных и глубоких людей на свете». Вместе Фрауд и Ньюман разработали требовательную концепцию наставничества, скорее церковного и пастырского, чем светского. Это новое сотрудничество наложило отпечаток на его духовное мышление: как он позже сказал: «Он научил меня смотреть с восхищением на Римскую церковь и тем самым оторвать себя от Реформации. Он глубоко запечатлел во мне идею преданности Пресвятой Деве и постепенно привел меня к вере в Реальное Присутствие.

Именно в этот период Ньюман подружился с Джоном Кеблом и в 1827 году был выбран для проповеди в Уайтхолле.

В конце 1827 года два испытания побудили Ньюмана порвать с интеллектуализмом своего обучения. Будучи экзаменатором, он перенес нервный срыв 26 ноября 1827 года, вероятно, из-за переутомления. Затем он отправился отдохнуть к своему другу Роберту Исааку Уилберфорсу, но через несколько недель, 5 января 1828 года, его сестра Мэри София умерла после сильного истощения; это внезапное исчезновение расстроило его и заставило, когда он начал писать стихи, задумать форму живого воспоминания, которая позволила бы ему осознать вечную реальность умершей и связать ее судьбу с божественной волей.

В этот период он сблизился с Джоном Кеблом, чей сборник стихов «Христианский год», несомненно, повлиял на его собственную поэзию и подтвердил то значение, которое он придавал чувствам в духовной жизни.

Ньюман продолжил изучение патристики, начатое незадолго до его болезни 18 октября 1827 года по совету Чарльза Ллойда и поощряемое его чтениями и статьями, которые он писал для «Энциклопедии Метрополии». Его размышления привели к публикации в 1833 году книги об арианстве «Ариане четвертого века»; он обнаружил в Отцах Церкви подлинный христианский гуманизм. Во время каникул в 1828 году он читал Игнатия Антиохийского и Иустина Наблусского, а в 1829 году изучал Иренея Лионского и Киприана Карфагенского. В этот же период он взялся за изучение полного собрания сочинений Афанасия Александрийского и Григория Великого. Но эти исследования обеспокоили его, когда 10 июня 1830 года он получил задание обучать новых студентов. Он опасался, что не сможет уделять Отцам Церкви столько времени, сколько ему хотелось бы.

В следующем году Ньюман поддержал, а позже выразил сожаление по поводу назначения Хокинса, а не Джона Кебла, на должность проректора Ориел-колледжа. Именно это, по его мнению, послужило толчком к возникновению Оксфордского движения. В том же году он был назначен викарием университетской церкви Святой Марии Девы, к которой прилагалась должность капеллана Литтлмора, а Пьюси стал регентским профессором иврита.

Оставаясь официально близким к евангелическим протестантам, Ньюман изменил свою позицию относительно места духовенства в англиканской церкви. Его труды показывают, что он все больше склонялся в ее пользу, отдаляя себя от евангелических протестантов. В частности, он распространил анонимное письмо, в котором предложил англиканским священникам метод устранения удушающего влияния протестантов-неконформистов на Церковное миссионерское общество, местным секретарем которого он являлся, что привело к его увольнению 8 марта 1830 года. Три месяца спустя он также покинул Библейское общество, завершив тем самым свой разрыв с тенденцией «Низшей церкви» в Церкви Англии.

В 1831 году Фрауд пригласил его разделить с ним отпуск, во время которого он продолжал писать стихи и укреплялся в дружбе с хозяином, чьей аскетической жизнью он восхищался.

В 1831 и 1832 годах он был назначен проповедником для всего колледжа, а в 1832 году его разногласия с Хокинсом по поводу «по сути религиозного характера» наставничества стали особенно острыми, и он ушел с поста наставника в Ориел-колледже.

Когда Уизли был назначен епископом, Ньюман надеялся быть призванным к нему, но тщетно, Фрауд предложил сопровождать его в поездке по Средиземноморью.

8 декабря он сопровождает Фруда в оздоровительной поездке по Южной Европе на пароходе «Гермес», который заходит в Гибралтар, на Мальту, Ионические острова, затем на Сицилию и, наконец, в Неаполь и Рим, где Ньюмен встречает Николаса Виземана.

Во время этого путешествия Джон Генри Ньюмен написал большинство коротких стихотворений, позже опубликованных под названием «Лира Апостольская». Его чувства разделились между отвращением к христианской вере латинских стран, история которых напоминала ему об Отцах Церкви, и восхищением природой, которую он открыл, о чем свидетельствует одно из его писем, в котором, хотя он видел Рим как «самое прекрасное место на земле», римская католическая религия казалась ему «политеистической, упадочной и идолопоклоннической».

Из Рима Ньюман в одиночку вернулся на Сицилию, где заболел в Леонфорте. Паломничество красоты» превратилось в «двусторонний опыт открытий и бедствий, очарования и ужаса» и стало одним из самых важных событий его жизни. В течение более чем месяца его состояние ухудшалось, и он думал, что умирает, и это испытание он использовал для углубления своей веры. Он рассматривал возможность своей собственной смерти как борьбу между Богом и собой. Это переживание было настолько сильным для него, что позже он написал о нем под названием «Моя болезнь на Сицилии», «копаясь в своей памяти», и закончил этот рассказ только в июне 1840 года.

В том, что может показаться «невольным отступлением, испытанием», он переживает свою болезнь как борьбу между своей волей, в которой он видит дьявола, и волей Бога. В конце испытания он убедился в «избраннической любви Бога» и понял: «Я был его». Ксавье Тильетт замечает по этому поводу: «Акцент не обманывает, это то, что исходит из обращений, в том числе внутренних обращений, которые происходят в уже посвященной жизни. Ньюман пишет: «Я чувствовал, что Бог борется против меня, и я чувствовал — в конце концов, я знал почему — что это по моей собственной воле, но я также чувствовал и продолжал говорить: «Я не согрешил против света». Хотя он считал себя неглубоким и лишенным любви к Богу, он чувствовал, что ему обещана большая миссия в Англии. В июне 1833 года, поправившись, он отправился из Палермо в Марсель. Парусник «Конте Руджеро», на котором он был единственным пассажиром с грузом апельсинов, застрял у острова Бонифачо. Ньюман написал стихотворение «Веди, добрый свет», которое стало очень популярным гимном в Великобритании.

Читайте также, биографии — Ксеркс I

Оксфордское движение

Он вернулся в Оксфорд 9 июля 1833 года. 14-го числа Джон Кебл произнес свою проповедь «Национальное отступничество» в церкви Святой Марии, которую Ньюман будет считать отправной точкой Оксфордского движения: именно «Кебл вдохновил, Фрауд придал импульс, а Ньюман продолжил работу», — пишет Ричард Уильям Черч. Рождение Движения также приписывают Г. Дж. Роузу, редактору «Британского журнала», «основателю Оксфордского движения», уроженцу Кембриджа. 25 и 26 июля в ректории Хэдли (Саффолк) состоялось собрание священнослужителей Высокой Церкви, без Ньюмана, на котором было принято решение поддержать доктрину апостольского преемства в этой Церкви, а также использование Книги общей молитвы в полном объеме.

Через несколько недель Ньюман начал анонимно писать трактаты для газеты «Таймс», отсюда и название «трактарианское движение» или «трактарианство», позже данное Оксфордскому движению. Цель состояла в том, чтобы обеспечить Англиканскую церковь прочной доктринальной и дисциплинарной основой, готовясь к окончанию ее официального «учреждения» британской монархией или к возможному отходу священнослужителей Высокой церкви от установленного института — перспектива, которую можно было предвидеть по отношению правительства к Ирландской церкви, официальной реформатской церкви, ставшей независимой от государственной власти в 1871 году. Трактаты дополнялись субботними проповедями Ньюмана в церкви Святой Марии, которые в течение следующих восьми лет оказывали все большее влияние, особенно на молодых ученых. В 1835 году Пьюси парафировал трактат как приверженность Оксфордскому движению, отсюда и название »Puseyism», которое иногда дается ему.

В 1836 году члены Движения укрепили свою внутреннюю сплоченность, единодушно выступив против назначения Ренна Диксона Хэмпдена регентским профессором теологии в Оксфорде, поскольку его Бэмптонские лекции, прочитанные в 1832 году при содействии Бланко Уайта, подозревались в ереси, что подтвердил Ньюман в брошюре «Разъяснения теологических утверждений доктора Хэмпдена».

В это время Ньюман стал редактором «Британского критика» и прочитал серию лекций в часовне в Сент-Мэри, в которых он защищал теорию англиканства как «Via Media» между католицизмом и популярным протестантизмом, стремясь примирить англиканство с явленной апостольской и догматической верностью, согласно Отцам Церкви, мысль которых Ньюман всегда углублял. Их борьба с различными ересями, которые в то время были в большинстве, включая арианство, побудила Ньюмана искать, перед лицом разделений в Церкви, наилучший способ укрепить англиканство в уважении к традиции, а значит и к вере, которая в его глазах представляла собой открытую истину.

В 1838 году Ньюман и Кебл решили опубликовать под названием «Остатки» труды Ричарда Харрелла Фруда, умершего двумя годами ранее; публикация вызвала скандал, поскольку некоторые англичане были шокированы аскетической жизнью, раскрытой в его «Дневниках», с упражнениями и испытаниями совести. Некоторые зашли так далеко, что увидели в нем замаскированную апологию католицизма.

Влияние Ньюмана в Оксфорде достигло пика в 1839 году, хотя изучение монофизитской ереси привело его к сомнениям: Вопреки его мнению, католическая доктрина, как он обнаружил, осталась верна Халкидонскому собору (другими словами, она не отошла от первоначального христианства). Это сомнение было удвоено статьей Николаса Виземана в «Дублинском обозрении», в которой были приведены слова святого Августина против донатистов: «Securus judicat orbis terrarum» («вердикт мира окончателен»). Ньюман объясняет свою реакцию так:

» Эта маленькая фраза, эти слова святого Августина, поразили меня с силой, которую эти слова не могли заставить меня почувствовать до сих пор… Это было похоже на эти слова: «Толле, леге… Толле, леге», произнесенные ребенком, который обратил в свою веру святого Августина. «Securus judicat orbis terrarum»! Эти великие слова, сказанные одним священником Церкви, пересказывающие и описывающие весь ход долгой истории Церкви, превращают в пустые слова теологию «Via Media»». Всего лишь одно предложение, слова Святого Августина, поразили меня силой, которую я никогда не чувствовал ни от каких слов прежде… они были подобны «Tolle, lege, — Tolle, lege,» ребенка, который обратил самого Святого Августина. «Securus judicat orbis terrarum!». Этими великими словами древнего Отца, истолковывающими и подводящими итог долгому и разнообразному ходу церковной истории, богословие англиканской Via Media было полностью сокрушено».

Тем не менее, Ньюман продолжал свою работу в качестве теолога Высокой Церкви до публикации трактата 90, последнего в этой серии, в котором он подробно рассмотрел тридцать девять основополагающих статей англиканства и подтвердил их совместимость с католическими догматами. Тридцать девять статей, добавил он, не выступали против официальной доктрины католической церкви, а только против некоторых излишеств и общепринятых заблуждений.

Эта теория не была новой, но она вызвала всеобщее возмущение в Оксфорде. Арчибальд Кэмпбелл Трейт, будущий архиепископ Кентерберийский, и три других профессора осудили диссертацию как «открывающую путь, на котором люди могут нарушить свои торжественные обязательства перед университетом». Это беспокойство разделяли многие представители руководства учебного заведения, и по просьбе епископа Оксфорда публикация «Трактатов» была прекращена.

Ньюман, как он позже объяснил, был «на смертном одре в отношении своей принадлежности к англиканской церкви». Затем он ушел с поста редактора «Британского критика». Теперь он считал, что позиция англикан была схожа с позицией семиариан в арианском споре, а план создания англиканской епархии в Иерусалиме с назначением поочередно британского и прусского правительств убедил его в том, что Англиканская церковь не является апостольской.

В 1842 году он удалился в Литтлмор, где жил в монашеских условиях с небольшой группой родственников, которым он поручил написать биографии английских святых, в то время как он завершил свой «Очерк развития христианской доктрины», в котором он пытался примириться с доктриной и иерархией Римско-католической церкви. Он изучал труды Альфонса Лигуори, из которых убедился, что Католическая церковь не является, как он считал, суеверной верой. В феврале 1843 года он анонимно опубликовал в «Оксфордском консервативном журнале» официальное опровержение своей критики Римской церкви, а в сентябре произнес свою последнюю англиканскую проповедь в Литтлморе, после чего 18 сентября 1843 года ушел в отставку из церкви Святой Марии.

Читайте также, биографии — Спартак

Конверсия

26 сентября 1843 года Ньюман написал свою последнюю англиканскую проповедь «О расставании друзей». Джон Кебл, утверждая, что он был одним из немногих, кто поддерживал его через переписку, объяснил свой уход из жизни интенсивной критикой и клеветой, которой он подвергался. Ньюман, со своей стороны, утверждает, что он сомневался в правильности англиканства более трех лет, что его решение созревало долгое время, и что он больше не чувствовал себя в безопасности в раскольнической церкви. Более того, добавил он, его переход в католичество мог быть лишь плодом его размышлений о вере, поскольку, не найдя в этом пользы для себя, он потерял бы свой статус и друзей и присоединился бы к общине, где он никого не знает. Однако он отложил принятие окончательного решения, предпочитая продолжить изучение Отцов Церкви и, как он объясняет в своей переписке, молиться, чтобы знать, сможет ли он «сделать правильный выбор». Летом он завершил свою работу над Афанасием Александрийским и начал писать новый набор богословских размышлений.

Прошло два года, прежде чем 9 октября 1845 года он был официально принят в Римско-католическую церковь Домиником Барбери, итальянским пассионистом из колледжа Литтлмор, и это обращение, по его словам, принесло ему мир и радость.

22 февраля 1846 года он покинул Оксфорд и отправился в теологический колледж Оскотт близ Бирмингема, где проживал Николас Виземан, викарий-апостол Центрального округа Англии. Он опубликовал одну из своих главных работ, ставшую результатом его богословских размышлений: «Эссе о развитии христианской доктрины». Ему было трудно покинуть Оксфорд, хотя за его обращением последовало все большее число других участников оксфордского движения.

По инициативе Николаса Виземана он отправился в Рим в октябре 1846 года, чтобы подготовиться к католическому священству и продолжить обучение, но его приезд быстро стал источником непонимания среди теологов. Американская католическая церковь осудила его «Эссе о развитии христианской доктрины», это решение было воспринято некоторыми итальянскими доктринерами как ересь. В надежде преодолеть непонимание, которому он подвергался, Ньюман был вынужден переводить свои работы.

В Риме Джон Генри Ньюмен задумался о своей жизни как католик; первоначально его привлекали доминиканцы, в частности, труды Анри Лакордера, но постепенно он отвернулся от этого ордена в пользу конгрегации Оратория и его основателя, святого Филиппа Нери, который, помимо прочего, не практиковал исповедание религиозных обетов, что больше подходило ему после многих лет, проведенных в англиканстве. Воодушевленный Папа Пий IX облегчил его вступление, а также вступление некоторых из его обращенных англиканских друзей, сократив для них срок послушничества до трех месяцев. 30 мая 1847 года Ньюман был рукоположен в священники кардиналом Джакомо Филиппо Франсони, префектом Конгрегации по распространению веры. После получения благословения Папы Римского 9 августа 1847 года, 6 декабря 1847 года он решил отправиться в Великобританию, чтобы основать первую в Англии ораторию — Бирмингемскую. Прибыв в Лондон в канун Рождества 1847 года, он поселился в Мэривейле, где 2 февраля 1848 года был канонически возведен первый в Англии ораторий.

Среди ораторианцев в Мэривейле возникли две тенденции: одна, сосредоточенная вокруг Фредерика Уильяма Фабера и младших, была более критичной по отношению к англиканам и, как итальянский католицизм, стремилась изменить англиканство через обращение; другая сосредоточилась на концепции Ньюмана о католической церкви как верной истинному христианству Отцов Церкви. Однако тенденция, которую представлял Фредерик Уильям Фабер, заставила его временно критиковать англиканство в особенно резких выражениях.

Епископ Николас Уайзман пригласил ораторианцев проповедовать во время Великого поста в Лондоне, что оказалось неудачным, но привело к основанию Лондонского оратория с Фредериком Уильямом Фабером в качестве его настоятеля, в то время как Ньюман остался в Бирмингемском оратории. Этот период ознаменовался новой волной обращений англикан в католичество, в том числе Генри Эдварда Мэннинга, будущего кардинала.

По просьбе Николаса Виземана Ньюман был удостоен Пием IX почетной степени доктора богословия. В 1847 году он последовательно проживал в колледже Святого Уилфрида (Чидл, Стаффордшир), колледже Святой Анны (Бирмингем) и Эджбастоне.

Пий IX назначил Николаса Виземана кардиналом и архиепископом Вестминстерским, а в 1851 году восстановил католическую иерархию в Великобритании, создав новые епархии. Этот шаг активно оспаривался популярным протестантизмом, который нападал не только на Ватикан, но и на католиков в целом, и который Ньюман защищал, не осуждая англикан, а обличая их ошибочные взгляды.

В 1850-х годах ирландские епископы выступили против создания Ирландского университета королевы, в который принимались католики и протестанты, поскольку рассматривали его как намеренную попытку Великобритании постепенно навязать англиканство в их стране. Именно в этом контексте они попросили Ньюмана основать в Дублине новый университет — Католический университет Ирландии.

Сначала, в мае 1852 года, Ньюман прочитал лекции, в которых изложил свои взгляды на образование и университет, а также на христианизированную культуру и возможность примирения науки и теологии, понятия, которые были развиты в дальнейших лекциях, приведших к одной из главных его работ «Идея университета». Ньюман вскоре был назначен ректором университета, но ирландские епископы не дали ему возможности для маневра, что побудило Николаса Виземана попытаться посвятить его в епископы, но тщетно. Ньюман, которого плохо воспринимали и мало слушали, тем не менее, основал факультет философии и литературы в 1854 году, а затем медицинский факультет в 1856 году; он также пытался примириться с некоторыми ирландцами, обеспокоенными его британским происхождением, изучая кельтскую культуру. Однако студенты не стекались к нему, епископы по-прежнему отказывались доверять ему и преграждали путь мирянам; не имея возможности проводить назначения, Ньюман в конце концов ушел в отставку в 1857 году.

В 1851 году Ньюман прочитал серию лекций под названием «Современное положение католиков в Англии», в которых он защищал Римско-католическую церковь от нападок Джованни Джачинто Акилли. Ачилли, бывший итальянский священник-доминиканец, недавно переехавший в Англию, был возвращен в мирское состояние за отношения с женщинами. Он протестует против церкви, обвиняя ее в мракобесии и несправедливости. Ньюман раскрыл скрытую жизнь Акилли в Риме в речи, в которой он осудил действия, которые считал аморальными. Ахилли подал на него в суд за клевету, вынудив своего обвинителя искать свидетелей за большие деньги, а затем оплачивать их проживание в Лондоне в ходе процедуры, которая, к тому же, затянулась. Первоначально Ньюману грозило тюремное заключение, но в итоге он был оштрафован на 100 фунтов стерлингов, а также на 14 000 фунтов стерлингов. Газета «Таймс» заявила, что суды опозорились и что приговор Ньюману был несправедливым. Чтобы покрыть расходы, Ньюман организовал общественную подписку, которая превзошла все его ожидания, оставив ему излишки, которые он использовал для покупки Редналла, небольшого поместья в Лики Хиллс с часовней и местом для захоронения.

Суд стал испытанием для Ньюмана, особенно потому, что он был очернен некоторыми, кто, критикуя его характер, назвал его «слишком чувствительным» и страдающим «болезненным темпераментом».

Уезжая в Дублин, он доверил Бирмингемский ораторий одному ораторианцу, который преждевременно, без одобрения Святого Престола, приступил к реформированию учреждения; в результате Ньюман, осужденный за гетеродоксию, был вынужден уехать в Рим, где представил свою защиту перед кардиналом Алессандро Барнабо, который не проявил к нему особого уважения.

По возвращении он начал писать свои размышления о взаимоотношениях между верой и разумом. Его работа была прервана 14 сентября 1857 года, когда архиепископ Николас Виземан попросил его руководить новым переводом Библии на английский язык, и это задание занимало его более года. Однако в 1858 году, после нескольких месяцев напряженного труда, работа была прекращена по наущению американских епископов, которые, предприняв такую же работу, потребовали, чтобы Николас Виземан отказался от своего проекта. Сначала архиепископ колебался, затем уступил давлению, так что Ньюман, которому было очень трудно добиться возмещения понесенных расходов, был вынужден оставить перевод незаконченным.

В 1858 году он планировал основать дом конгрегации Оратория в Оксфорде, но против этого выступили кардинал Генри Эдвард Мэннинг и другие, опасавшиеся, что это побудит английских католиков посылать своих сыновей в Оксфордский университет, и от этого плана пришлось отказаться.

В то же время Ньюман пережил и некоторые неудачи, связанные с его участием в католическом журнале «The Rambler», который становился все более критичным по отношению к церковной власти. Убедившись в добросовестности участников, он попытался согласовать редакционную линию с официальной позицией Церкви, но некоторые злоупотребляли его словами и цитировали его в поддержку своей критики. В результате он был осужден Священной канцелярией за ересь и вынужден был публично осудить неверное толкование своих трудов. В конце концов, он ушел из редакции.

С 1841 года позиция Ньюмана смущает многих англичан: обращенный в католичество, он редко осуждает англиканство, предпочитая сосредоточиться на защите католицизма и его догм, что, как ни парадоксально, также вызывает недоверие многих его новых единоверцев. Его изоляция еще более усилилась, когда кардинал Мэннинг оценил его взгляд на авторитет Церкви как не соответствующий официальной доктрине.

В 1862 году появился памфлет о его возвращении в англиканство, который он сразу же осудил, а в январе 1864 года, в рецензии на «Историю Англии» Джеймса Энтони Фруда в журнале Macmillan Magazine, Чарльз Кингсли написал, что «отец Ньюман сообщает нам, что для его же блага истина не является необходимой и, в целом, не должна быть добродетелью римского духовенства».

Затем Ньюман опубликовал в форме полемического памфлета историю своего обращения и свои шаги с начала оксфордского движения; по сути, это была настоящая духовная автобиография, опубликованная под названием Apologia Pro Vita Sua, в которой прослеживался поиск истины, приведший к его обращению. Книга имела большой успех и принесла ему поддержку и поздравления многих католиков, чьи сомнения она развеяла, а также позволила ему возобновить диалог с англиканами оксфордского движения, в частности, с Джоном Кеблом и Эдвардом Бувери Пьюси, с которыми он не общался почти двадцать лет.

После этого успеха Ньюман попытался основать школу, открытую для католиков, недалеко от Оксфордского университета. Этот проект был тем более важен для него, что он сам пришел к католицизму благодаря учебе в университете, а англикан считал друзьями, которые, несмотря на некоторые различия, разделяли веру, близкую к его собственной. Однако кардинал Генри Эдвард Мэннинг выступил против этого предприятия и попросил Ватикан осудить его на том основании, что Оксфорд является местом атеизма, враждебного католицизму. Это был провал, как и план основания нового оратория в Оксфорде, что побудило Ньюмана отойти от дел и написать одну из самых известных поэм «Сон Геронтия».

Ораторий все же был разрешен, но кардинал Алессандро Барнабо, подозревая Ньюмана в ереси, запретил ему входить. Ньюман обратился за разъяснениями к Святому Престолу и узнал, что на него доносили еще в 1860 году, что привело к недоверию к Римской курии. Его попытка оправдаться сразу же провалилась, просто потому, что Николас Виземан забыл прислать ему документы, необходимые для защиты. Как только этот промах был признан, подозрения Святого Престола ослабли, и как кардинал Барнабо, так и Папа из кожи вон лезли, чтобы продемонстрировать уважение к Ньюману, например, пригласив его принять участие в качестве богослова в Первом Вселенском Соборе Ватикана, от чего он отказался.

В 1870 году Ньюман опубликовал «Грамматику согласия», свою самую законченную работу, в которой религиозная вера поддерживается аргументами, часто отличающимися от тех, которые используют католические богословы. В 1877 году, когда его англиканская работа была переиздана, он добавил длинное предисловие и многочисленные примечания к двум томам о Via Media в ответ на антикатолическую критику в его адрес.

На Первом Ватиканском Вселенском Соборе (1869-1870) он выступил против определения папской непогрешимости, выдвинутого богословами, вернувшимися из Рима, и в частном письме своему епископу, опубликованном без его ведома, осудил «наглую и агрессивную фракцию», которая поддерживала этот догмат. Однако он не выступил против него во время его провозглашения и, когда премьер-министр Гладстон напал на него за то, что он «одинаково отвергает современную мысль и древнюю историю», позже нашел повод прояснить свое отношение. В письме герцогу Норфолку Ньюман заявил, что всегда верил в доктрину, но опасался, что она повлияет на обращение в Англии из-за местных исторических особенностей католицизма; этим он подтвердил совместимость католицизма и свободы совести, которую некоторые англикане после провозглашения догмата о непогрешимости взялись осуждать.

В 1878 году, к его большому удовольствию, его бывший колледж выбрал его почетным стипендиатом Оксфордского университета. В том же году умер Папа Пий IX, который мало доверял ему, и его преемник, Лев XIII, по предложению герцога Норфолка, решил возвести его в кардиналы, что было замечательным отличием, так как он был простым священником. Предложение было сделано в феврале 1879 года, и его публичное объявление получило широкое одобрение в англоязычном мире. Таким образом, Джон Генри Ньюман стал кардиналом 12 мая 1879 года, получив титул Сан-Джорджо аль Велабро. Он воспользовался своим присутствием в Риме, чтобы подчеркнуть свою постоянную оппозицию либерализму в религиозных вопросах.

В Риме он тяжело заболел, но вскоре после очевидного выздоровления отправился в ораторий в Англии, где, пораженный рецидивом, умер 11 августа 1890 года в возрасте 89 лет.

Кардинал Ньюман похоронен на кладбище Редналл Хилл, Бирмингем. Он делит могилу со своим другом, преподобным отцом Амброзом Сент-Джоном, который перешел в католичество одновременно с ним. В клуатре Бирмингемского оратория, где установлены мемориальные доски, он хотел, чтобы под его именем была начертана следующая эпитафия: Ex umbris et imaginibus in veritatem («От теней и образов к истине»).

Влияние Ньюмана как спорщика и проповедника было огромным. Для католической церкви его обращение стало источником большого престижа и развеяло многие предрассудки. Точнее, его влияние заключается в идее более широкой духовности и в понятии развития, как в доктрине, так и в управлении Церковью. Таким образом, он углубил представление об однородном развитии догмы. Содержание веры, присутствующее с самого начала, постепенно обретает в истории Церкви более широкое и точное понимание и формулировку.

Хотя он никогда не считал себя мистиком, Ньюман развивал идею о том, что духовная истина познается путем прямой интуиции, как необходимость, предшествующая рациональной основе католического вероучения. Для англикан, а также для некоторых более строгих протестантских общин его влияние также велико, но с другой точки зрения: он отстаивал легитимность католических догм и важность аскетической, торжественной части христианства.

Ньюман утверждает, что, кроме внутреннего убеждения, не поддающегося разуму, не существует рационального доказательства существования Бога. В трактате 85 он сталкивается с трудностями «Символа веры» и Писания, приходя к выводу, что последние непреодолимы, если их не превзойти авторитетом непогрешимой Церкви. В случае Ньюмана такие утверждения не привели к скептицизму, потому что у него всегда была очень сильная внутренняя убежденность. В трактате 85 его единственное сомнение касается идентичности истинной Церкви. Но, как правило, его учение приводит к выводу, что человек без этого внутреннего убеждения может быть только агностиком, а тот, кто им обладает, обречен рано или поздно стать католиком.

Теология христианства

На протяжении всей своей жизни Ньюман искал подлинное христианство через богословие и фундаментальные тексты. Для него это должно быть основано на Откровении: Истине, открытой Богом. Он спрашивал себя, как первоначальная вера апостолов могла быть обобщена в форме различных вероучений, как развивалась христианская религия и в какой степени она описывает Откровение, не предавая его. Отцы Церкви позволяют ему докопаться до корня этой истины. Этот поиск истины стал его главной целью, и он объяснил это следующим образом: «Меня охватило грустное предчувствие, что дар истины, однажды утраченный, утрачен навсегда. Таким образом, христианский мир постепенно становится бесплодным и истощенным, как тщательно эксплуатируемая земля, которая превращается в песок.

С самого начала он поставил Церковь в центр своего мышления. Он отказался сделать Библию единственным столпом веры. По его словам, вера должна присутствовать в конкретной реальности, в повседневном опыте и жить в Церкви. Он считал, что Церковь передает христианские истины через откровение, исходящее из Предания и основанное на апостольской преемственности: Бог действует, и христианская жизнь существует не через чувственный опыт, как утверждают евангельские протестанты, а через веру и благодать, которые могут действовать, не обязательно давая видимый психологический опыт. Для Ньюмана быть христианином — значит дарить себя, обновляясь в вере.

Изучение Отцов Церкви, поощряемое написанием энциклопедических статей, а затем исследованиями арианства, способствовало углублению его веры. Слова Оригена о сложности проникновения в тайны Библии ознаменовали его: «Тот, кто верит, что Писания произошли от Того, Кто является автором природы, вполне может ожидать найти в них трудности того же рода, что и в устройстве природы. Для него Бог говорит через Церковь. Это патристическое исследование приводит его к изучению основных соборов и поиску истины путем возвращения к истокам христианства.

Религиозный кризис, охвативший Великобританию в XIX веке, заставил англиканскую церковь освободиться от хватки государства. Ньюман хотел вернуться к истокам христианства и к целостному католицизму, который для него представляло англиканство. Эта попытка примирить первоначальное христианство и единство англиканской церкви стала предметом его исследований, которые некоторое время развивались под названием «Via Media». В конце концов, он подверг сомнению эту точку зрения и посчитал, что англиканство отходит от первоначального христианства.

Джон Генри Ньюман, еще до своего обращения в католицизм, придавал большое значение Традиции в христианстве. Некоторые протестанты отвергают все догмы и истину вне Библии, следуя поговорке «Sola scriptura» (только Писание). Они возражают против создания новых догм католической церковью. С другой стороны, Ньюман сделал акцент на христианской традиции в серии лекций, прочитанных в университете Святой Марии в 1837 году под названием «Лекции о пророческом служении Церкви». Он определил Традицию в двух формах: «Епископальная Традиция» и «Пророческая Традиция». Для него эти два типа традиций неразделимы.

Епископальная традиция», в котором собраны все официальные документы иерархии, ценящие как саму иерархию, а значит и апостольское преемство, так и все основополагающие тексты и вероучения Церкви. Оно добавляется к Священному Писанию и позволяет его толковать. Зафиксированное в письменном виде, это Предание позволяет сохранять и защищать веру Церкви.

Пророческое Предание», труды докторов Церкви, литургия и обряды, выражается в жизни христиан. По словам Ньюмана, она состоит из того, что святой Павел называет «жизнью Духа». Для Ньюмана Пророческое Предание — это Предание, ежедневно и непрерывно исполняемое христианами.

Таким образом, Ньюман интерпретирует Традицию как нечто живое, изменяющееся и актуальное. Однако он утверждает, что англиканство может отойти от истины веры, если отойдет от Отцов Церкви и, таким образом, от Предания. Для Ньюмана Церковь всегда должна возвращаться к истокам, к своему основанию, потому что, отступая от епископальной традиции, англиканство может потерять богатство Предания. Таким образом, акцент Ньюмана на Отцах Церкви и патристике вытекает из его понимания Традиции.

На протяжении всей своей жизни Ньюман изучал Церковь и ее значение. Поиск оригинального христианства привел его к изучению трудов Отцов Церкви, и он увидел в кризисе арианства в четвертом веке сходство с тем, что затронуло христианство в девятнадцатом.

Он поинтересовался, может ли англиканство быть наследником подлинного христианства Отцов Церкви, на что он ответил положительно, за исключением того, что папство предало его суть. В то время как англиканство переживало кризис в своей практике в XIX веке, оно стремилось, через Оксфордское движение и его работу Via Media, определить подлинную доктрину, основанную на вере, открытой Отцами Церкви, и на таинствах.

Однако его исследования постепенно заставили его отдалиться. После многих лет размышлений, в частности над Отцами Церкви, он пришел к выводу, что англиканство отходит от истинного христианства, настолько, что анализ истории Церкви, в частности, ересей, подчеркивает его отличие от христианских догматов и Предания. Его отказ от власти Рима ассимилируется с ересью донатистов, а также, как он отмечает в ходе нового исследования, с ересью монофизитов. Впоследствии он писал: «Было трудно утверждать, что евтихиане и монофизиты были еретиками, если протестанты и англикане также не были еретиками; трудно найти аргументы против Отцов Трента, которые не противоречили бы также Отцам Халкидона; трудно осудить пап шестнадцатого века, не осуждая пап пятого.

Поэтому примирить англиканство с христианством Отцов Церкви очень сложно, так как основания для его «Via Media» отсутствуют, а учение Отцов Церкви невозможно примирить с поместной Церковью, отрезанной от Вселенской Церкви. Поэтому Ньюман признает эту невозможность: «Что толку продолжать спор или защищать свою позицию, если в конце концов я подделал аргументы в пользу Ария и Евтихия, стал адвокатом дьявола против терпеливого Афанасия и величественного Льва?

Таким образом, его размышления привели его к нюансам и изменению своего взгляда на Католическую церковь. Хотя он больше не обнаруживал никаких догматических расхождений с верой Отцов Церкви, он отмечал все более выраженное различие с верой протестантского англиканства. Недовольство было обратным: сначала он с подозрением относился к тому, что считал «суеверной» верой, но его недоверие ослабло, когда он более глубоко изучил вопрос, в частности, благодаря трудам Альфонса Лигуори, и когда он достиг конца своих долгих размышлений, он сделал шаг назад, чтобы его взгляды могли созреть и закрепить свое решение. Только тогда он решил перейти в католичество.

Теперь Ньюман рассматривает Католическую Церковь как наследницу Отцов Церкви и, таким образом, единственное подлинное христианство, поскольку оно открыто, обращение и вера не исключают критики некоторых папских установок. Для него Церковь действительно является божественным институтом, но она укоренена в мире, и поэтому состоит из грешников.

Читайте также, битвы — Осада Кандии

Место сознания

Для Ньюмана совесть — это самая суть человеческой природы, «чувство ответственности, стыда или страха», эхо внешнего назидания или тайный шепот сердца. Это «закон нашего разума, но в некотором роде вне нашего разума; он намекает на предписания; он обозначает ответственность и долг, страх и надежду: и он наделен спонтанностью, которая отличает его от остальной природы».

Совесть определяется как способность обязывать (предписывать) и судить. Первые проповеди представляют его так: «Это руководство, заложенное в нашу природу, чтобы отличать доброту от злобы и облекать доброту абсолютным авторитетом, не имеет в себе ничего доброго или милосердного. Совесть сурова, она даже неустранима. Она говорит не о прощении, а о наказании», и ее следствием может быть добрая совесть, внутренний мир, но также и осуждение.

Сознание предстает как хрупкая, но неустранимая способность суждения: голос, движение, настойчивое, но слабое, независимое от воли человека, который имеет силу не подчиниться ему, но остается бессильным уничтожить его.

Богословие благодати : Лекции об оправдании

Лекции об оправдании» взяты из набора лекций, которые Ньюман прочитал в университете Святой Марии в 1838 году, будучи еще англиканином. После обращения в католичество, поскольку он не отрицал ничего из того, что говорил, его целью стало примирение двух элементов — действия благодати и дел (добрых поступков) в деле спасения. Действительно, протестанты, в частности Мартин Лютер, отвергли католическую доктрину оправдания, отказавшись от идеи, что дела могут способствовать спасению, и утверждая, что только вера в Бога дает доступ в рай. Эта теология оказала сильное влияние на англиканство и привела к тому, что оправдание стало частным делом человека и Бога. Ньюман попытался разработать теорию оправдания, которая примирила бы две теологии, что ему удалось сделать, по крайней мере, в глазах немецкого теолога Игнаца фон Дёллингера, который считал ее «лучшим шедевром теологии, который Англия создала за столетие», а некоторые даже видели в ней глубокое экуменическое значение.

В этом «Трактате об оправдании» Ньюман начинает с критики слишком буквального восприятия Библии, которого придерживаются некоторые протестанты. Основываясь на толковании Отцов Церкви, он осуждает два уклона: исключительный выбор определенных отрывков, что вредит восприятию логики спасения в ее неделимой глобальности, и опасность, в ущерб учению соборов и патристических писаний, использовать библейское чтение как единственный источник толкования. Такой выбор содержит семена возможной субъективной интерпретации, оторванной от временного и исторического контекста, что для Ньюмана равносильно отрицанию Откровения, которое продолжается после смерти Христа через действие Святого Духа, присутствующего в Церкви.

Во-вторых, Ньюман критикует протестантскую концепцию, согласно которой только вера ведет к спасению, что подразумевает, что Бог больше не является действующим лицом в оправдании и освящении людей; если личная вера сама по себе ведет к спасению, то именно обращение и вера являются первичными, а Христос отходит на второй план. Тогда человек становится своим собственным оправданием, что является полным парадоксом для Ньюмана: «Таким образом, религия в конечном итоге состоит в созерцании себя, а не Христа».

Затем Ньюмен выступает против взгляда Мартина Лютера на оправдание, согласно которому Бог оправдывает человека, не признавая его вины. Ньюмен выступает против этого, развивая теологию «Слова Божьего»; как он показывает в книге Бытия, где Бог творит мир словом, это «Слово Божье» есть действие. Когда Бог объявляет кого-то оправданным, оправдание больше не заключается в непризнании вины оправданного, но Бог делает его или ее справедливым человеком: «Это не молчаливое оказание благосклонности, но видимое проявление Его силы и любви. Давайте будем уверены в этой утешительной истине: Божественная благодать, которая оправдывает, делает то, что говорит.

Для Ньюмена Бог в оправдании преображает человека не внешним по отношению к Себе действием, а изменяя его внутренне. Это изменение, которое оправдывает, является чистым даром Божьим: «Это не качество, не действие нашего духа, не вера, не обновление, не послушание, не что-либо другое, известное человеку, но определенный дар Божий, который содержит все Его реальности. Таким образом, оправдание заключается в жизни с Богом: «быть оправданным — значит принять Божественное Присутствие, стать храмом Святого Духа».

Если Бог оправдал нас, утверждает Ньюман, то это значит, что наше поведение, наши поступки и дела являются частью Божьего спасения. В оправдании нет дихотомии между верой и делами: «Христос не держал силу оправдания только в Своих руках; Его Дух дает ее нам посредством наших собственных действий. Он дал нам способность радовать Его. Оправданный, по Ньюману, живет со Христом. И Христос продолжает оправдывать нас «в нас, с нами, через нас, посредством нас». Наша жизнь становится знаком Божьего оправдания и Божьего присутствия, которое постоянно оправдывает нас: «Есть только одно примирение: есть десять тысяч оправданий». Оправдание можно понимать в соответствии со словами святого Павла: «Уже не я живу, но живет во мне Христос», при этом заслуги человека сливаются с заслугами Бога. Таким образом, оправдание рождается из того, что Бог присутствует в нас: «Всемогущий Отец смотрит на нас; он видит не нас, а священное присутствие своего сына, который духовно раскрывается в нас».

Концепция знания

Идея создания университета родилась по просьбе ирландских епископов, которые выступали против колледжей королевы, которые английское правительство создавало в Ирландии. Они не хотели, чтобы у католиков в Ирландии был выбор, кроме как посещать университет, принадлежащий Ее Величеству и управляемый англиканами. Поэтому они предложили Ньюману основать то, что впоследствии станет Университетским колледжем Дублина. Столкнувшись с удивлением епископов по поводу его концепции университета, Ньюман в период с 1852 по 1858 год прочитал серию лекций, которые должны были послужить основой для его выбора, и эта работа была позже включена в его книгу «Идея университета».

Во время этих лекций Ньюман изложил свою концепцию роли университета: хотя он предназначен для передачи знаний, он должен прежде всего воспитывать интеллект и вести к поиску истины, даже если это означает использование подходов и методологий, характерных для различных дисциплин.

Она не имеет практической цели, ее задача не в том, чтобы воспитать хорошего гражданина или даже хорошего религиозного человека; ее миссия — «отдать должное интеллекту», требование, которое, однако, не подразумевает безразличия к реальности или техническим знаниям. По сути, предназначенный для того, чтобы открывать умы, а не замыкать их в том, что Ньюман называет «фанатизмом» специализации, его богатство заключается в стремлении через преподавание всех знаний к универсальности знания, которое остается местом, где увековечивается приобретение ноу-хау, но примат культуры.

В то время, когда эта дисциплина начала ставиться под сомнение, Ньюман выступал за изучение теологии, учение, которое, по его мнению, служило наукам, чьи претензии на универсальность и стремление дать глобальное объяснение мира и вещей, парадоксальным образом становясь специализированными, не соответствовали их изначальной специфике. Таким образом, теология и философия должны преподаваться наряду с научными дисциплинами, не претендуя, как они это делают, на объяснение мира, но именно ставя под сомнение их пределы и цель, с которой они, по их мнению, могут сказать о человеке и Вселенной.

Для Ньюмана науки, по крайней мере те, которые выходят за пределы своей области исследований, заблуждаются: «Дюжина различных дисциплин вторгается на его территорию, чтобы разграбить ее. Они не могут не ошибиться в вопросе, который им совершенно не дано знать. Я обращаюсь к этому далеко идущему принципу: любая наука, какой бы исчерпывающей она ни была, ошибается, когда ставит себя в качестве единственного толкователя того, что происходит на небе и на земле.

Роль, которую Ньюман отводит богословию, заключается в регулирующей и критической функции перед лицом научного знания, поскольку наука и богословие должны вести диалог и взаимно обогащать друг друга. Теология по своей природе не превосходит науку; она позволяет по-другому взглянуть на человека и приблизиться к другой истине, которая имеет другой порядок.

Последняя важная тема, разработанная Ньюманом, — это иерархия знаний и место культуры. Он показывает, что образовательная модель выходит за рамки простой сферы знаний. Действительно, каждый кусочек знания стремится ответить на вопрос «как», тем самым уходя от вопроса «почему». Она подчиняется операционной технике, которая посредством механизмов заставляет видеть все в соответствии с одним и тем же режимом работы и, таким же образом, стремится затруднить или даже предотвратить любое другое видение реальности, которая не подчиняется этим механизмам.

Для Ньюмана христианское образование не должно отрицать веру, но скорее отводить ей место, позволяя быть открытой для тайны веры. Поэтому речь идет о развитии двух типов знания, одного рационального и другого, который находится за пределами логики познания и дает доступ к уровню истины, отличному от уровня школьных дисциплин.

Читайте также, мифология — Ахилл

Литературное произведение: апологет

В книге «Автобиографическая литература в Британии и Ирландии» Роберт Феррье посвящает подглаву апологии, которую он классифицирует как «косвенную автобиографию»; он рассматривает этот жанр на примере Джона Генри Ньюмена. Именно из этого анализа в значительной степени заимствовано обсуждение в данном разделе.

В своей «Апологии о жизни суа», опубликованной в 1867 году, Ньюман выделяется как один из великих автобиографических писателей 19 века. Возможно, на выбор латинского названия его вдохновил знаменитый предшественник, поэт-романтик Сэмюэл Тейлор Кольридж, который в 1817 году опубликовал свою «Литературную биографию» (Biographia Literaria), книгу, которая уже была своего рода апологией, поскольку в основном основывалась на предисловии, написанном Уильямом Вордсвортом для второго издания «Лирических баллад» в 1800 году. С самой первой страницы, фактически, Кольридж настаивает на том, что он называет «оправданием» (exculpation), отвечая на «обвинение» (accusation), тем самым обозначая свое апологетическое желание, необходимую прелюдию к изложению своих идей.

Суть самоапологии, действительно, состоит в том, чтобы сделать заявление pro domo, необходимость которого вызвана обвинением. Сократ, как говорят, развратил молодежь города, а Джон Генри Ньюман, по словам Чарльза Кингсли, не считает любовь к истине «необходимой добродетелью». Действительно, Чарльз Кингсли в рецензии на «Историю Англии» Дж. А. Фруда для журнала «Макмиллан» вставил мстительное предложение против Ньюмана: «Истина сама по себе никогда не была добродетелью в глазах духовенства Римской церкви. Отец Ньюман сообщает нам, что нет необходимости, да и обязанности, быть таковой, и что хитрость — это оружие, данное святым для отражения мужественных и жестоких сил злого мира» («Истина, ради нее самой, никогда не была добродетелью для римского духовенства. Отец Ньюмен сообщает нам, что это не обязательно, и в целом не должно быть так; что хитрость — это оружие, которое Небеса дали Святым, чтобы противостоять грубой мужской силе злого мира»). После полемической переписки — эти два человека не встречались — ответом Ньюмана стала его «Апология о жизни Суа», ответ не на интимную просьбу, а на травму, нанесенную несправедливостью извне.

Поэтому автобиографическая потребность не является первичной: именно потому, что Ньюман знает, что подвергается интеллектуальной и моральной клевете, он берется дать отчет о себе. Если бы ему не пришлось отвечать за свои поступки, в квазикриминальном смысле этого слова, перед судом людей, а уже не только своей совести (слово «обвинение» постоянно повторяется в его письмах), он, вероятно, не стал бы утруждать себя этим систематическим пересмотром своей духовной жизни. Более того, он чувствовал необходимость оправдываться от имени всей Церкви, которая через его персону становилась мишенью для его недоброжелателей. Его апология, амбициозно названная Pro Vita Sua («За свою жизнь»), свидетельствующая о «жизненной» важности обязательства, становится необходимостью, долгом, как он пишет, перед собой, католическим делом и духовенством.

В этом отношении апология не может быть разработана в условиях спокойствия, характерного для многих автобиографических начинаний. Напротив, им управляет страсть, и, по сути, Ньюмен краснеет при оскорблении и намерен не позволять называть себя плутом или дураком, не поднимая перчатки. Более того, осознание того, что его ставят в более низкое положение, делает его агрессивным, несмотря на него самого, и отстраненность, которую он демонстрирует, когда утверждает, что находится «в потоке мыслей, более высоких и безмятежных, чем те, которые может нарушить клевета», Ему не удается долго обманывать себя, так как он тут же с необычайной энергией отправляет мистера Кингсли «летать» в бесконечное пространство («прочь с вами, мистер Кингсли, и летите в космос»).

В таких условиях автобиографический процесс перестает быть удовольствием: «Легко представить, какое это испытание для меня — писать историю своей личности таким образом; но я не должен уклоняться от этой задачи». Раскрытие глубочайших мотивов своего поведения перед противниками, к которым он испытывает лишь презрение или ненависть, — настоящая мука: Ньюман стыдится отдавать себя на растерзание своим недоброжелателям. Слова «обязательство», «испытание», «нежелание» неоднократно повторяются в его рассказе, и каждый раз, когда ему приходится раскрывать какую-то личную деталь, он наносит себе большой вред, чувствуя, что святотатственно вторгается в самые тайные споры, споры между его душой и Богом: «Неприятно отдавать каждому поверхностному или легкомысленному спорщику то преимущество, которое дает мне знание моих самых сокровенных мыслей.

Такой запас страсти и такая ярко выраженная замкнутость априори не могут служить лучшей гарантией объективности. Стараясь оправдать себя, апологет рискует, даже неосознанно, предать себя: организация отчета о своей духовной и внутренней жизни для того, чтобы доказать миру правоту своего отношения, очень заманчива, и в таком деле цель требует средств. Это то, что Жорж Гусдорф назвал «апостериорной реконструкцией». Ньюман, прекрасно осознавая эту опасность, в начале своей книги подчеркивает многочисленные трудности, с которыми ему предстоит столкнуться. Удастся ли ему предотвратить влияние и окраску своего обращения в римский католицизм — главного события в его жизни и последнего эпизода его повествования? Он сразу же встретил возражение: «Более того, мое намерение — оставаться, просто говоря, личным и историческим. Более того, я имею в виду просто личное и историческое, я не излагаю католическую доктрину, я делаю не более, чем объясняю себя, свои мнения и действия, я хочу, насколько я в состоянии, констатировать факты».

Как и у всех апологетов, существует априорный взгляд на данные, который не совсем соответствует целям автобиографии. Ньюману не нужно пересматривать всю свою жизнь, поскольку его подход ограничен четко определенным отрезком его деятельности. Ему необходимо собрать совокупность доказательств, которые тем более убедительны, чем ближе к периоду, в котором он был замешан. Таким образом, различные аспекты его жизни интересуют его лишь постольку, поскольку они могут способствовать его системе защиты и убеждения: «Я все время, — пишет он, — занимаюсь вопросами убеждений и мнений, и если я ввожу в свое повествование других людей, то не ради них самих и не потому, что у меня есть или была к ним какая-то привязанность, но потому, что и только потому, что они повлияли на мои теологические взгляды» («Я все время занимаюсь вопросами веры и мнения, и ввожу других в свое повествование не ради них самих, не потому, что я люблю или любил их, а потому, что и только потому, что они повлияли на мои теологические взгляды»). Поэтому неудивительно, что его апология посвящает тридцать одну страницу тридцати двум годам его жизни, в то время как почти вдвое больше страниц отведено только двум, решающим для него и его противников, которые окончательно превратили бурного англиканского агитатора в убежденного католика.

Эта апология, которая по своей природе имеет тенденцию развиваться на поверхности, но которая, приглашая лучшего из себя, тем не менее, является ценным автобиографическим документом. Восстановление ситуации, считающейся скомпрометированной, требует, прежде всего, системы защиты, свободной от интеллектуальной нечестности: Ньюман знает это и накапливает добродетели, которые он намерен продемонстрировать: он «презирает и отвергает», уверяет он нас, «ложь, и сребролюбие, и лицемерные разговоры, и хитрость, и ложную угодливость, и пустословие, и притворство, и я молюсь, чтобы меня уберегли от ловушки их» («презираю и отвергаю ложь, и сребролюбие, и двусмысленную практику, и лукавство, и хитрость, и гладкость, и пустословие, и притворство, и»). Историк по складу ума, как он сам себя определяет, он уточняет свою программу и свой метод на всех страницах: без анекдотов и романтизма; несмотря на отсутствие «автобиографических» документов, о чем он сожалеет, он нашел несколько заметок от марта 1839 года, которые иллюстрируют его точку зрения; он не доверяет своей памяти и, если необходимо, предпочитает отбросить возможный аргумент, чем рисковать исказить реальность; наконец, он старается выражаться со всей необходимой ясностью и не пренебрегает, в отдельных случаях, структурированием своей работы «со строгостью и, возможно, также, — добавляет Робер Феррье, — с академической неуклюжестью»: «Таким образом, я собрал все, что мог, об общем состоянии моего ума с осени 1839 года до лета 1841 года; Таким образом, я собрал воедино, насколько мог, то, что нужно было сказать о моем общем душевном состоянии с осени 1839 года по лето 1841 года; сделав это, я перехожу к рассказу о том, как мои опасения повлияли на мое поведение и мои отношения с англиканской церковью.

В общем, апологет, оправдывая себя, мало-помалу и как бы вопреки себе учится познавать себя; отталкиваясь от принципа своей абсолютной компетентности, он в конце своего поиска понимает, что он уже не тот человек, что в начале. Ньюман не является исключением: его тон постепенно становится менее императивным, его аргументация — менее догматичной, его выражения — менее полемичными. Теперь его интересуют его колебания и тревоги, он спрашивает себя: «Я думал, что был прав; как я могу знать наверняка, что я всегда был прав, сколько лет я был убежден в том, что сейчас отвергаю? Как я был уверен в том, что я прав сейчас, сколько лет я считал себя уверенным в том, что сейчас отвергаю? Как я могла снова обрести уверенность в себе? Уверен ли он в чем-либо, в самом себе? «Быть уверенным — значит знать, что человек знает; как я могу быть уверен, что не изменюсь снова после того, как стану католиком? «Быть уверенным — значит знать, что знаешь; какое у меня было испытание, чтобы не измениться снова, после того как я стал католиком?»).

Таким образом, повествование помогло ему в очередной раз преодолеть требования совести и дало ему подтверждение, в котором он втайне нуждался: «Неощутимо, — пишет Робер Феррье, — апология приблизилась к автобиографии, а оправдание стало открытием. К концу своей книги Ньюман может совершенно спокойно написать: «Мне больше нечего сказать об истории моих религиозных взглядов. Я был в совершенном состоянии мира и довольства. Это было похоже на приход в порт после шторма, и я чувствовал счастье, от которого до сих пор не отказывался» («У меня нет больше истории моих религиозных взглядов, чтобы рассказать о них. У меня не было никаких изменений, чтобы записать, и не было никакого беспокойства в сердце. Я был в совершенном мире и довольстве. Это было похоже на приход в порт после бурного моря; и мое счастье в этом отношении остается до сих пор без перерыва»). В качестве высшего удовлетворения он благодарит мистера Кингсли за причиненные ему неприятности; в конце концов, комментирует Роберт Феррье, «ему не о чем жалеть: переход стоил того».

Читайте также, биографии — Павел III

Личность

Кардинал Ньюман, с его сильными и слабыми сторонами, — харизматичный человек, убежденный в значении собственной судьбы. Вдохновенный поэт, он обладал подлинным литературным талантом. Несколько его ранних стихотворений, пишет Р. Х. Хаттон, остаются «непревзойденными по великолепию композиции, чистоте вкуса и полному сиянию», а «Сон Геронтия», последнее и самое длинное из них, иногда рассматривается как самая убедительная попытка изобразить невидимый мир со времен Данте.

Его теория развития доктрины и утверждение верховенства совести иногда приводили к тому, что его, несмотря на все его отрицания, называли либералом. Однако то, что он принимает каждый элемент католического вероучения, не вызывает сомнений, а в вопросах папской непогрешимости и канонизации он занимает очень передовые позиции. Более того, хотя он утверждал, что предпочитает английские формы набожности итальянским, он был одним из первых, кто ввел их в Англии и соединил со специфическими местными обрядами.

Девиз, который он принял, став кардиналом, «Cor ad cor loquitur» (Сердце говорит с сердцем), и фраза, высеченная на памятнике ему в Эджбастоне, «Ex umbris et imaginibus in veritatem» (Из тени и образов в истину), кажется, раскрывают как можно больше тайны жизни, которая интересовала его современников смесью привязанности и любопытства, приверженности и суровой сдержанности.

Ньюман и Мэннинг

Два великих деятеля католической церкви в Англии в 19 веке оба стали кардиналами и оба — бывшие англиканские священнослужители. Но между ними мало симпатии.

Персонаж Ньюмана сдержан, в то время как Мэннинг — экспансивный человек. Один из них — преподаватель университета, другой — защитник труда, один — одиночка, другой — ведущая фигура в социальной жизни викторианского общества.

Были и более фундаментальные причины для их оппозиции: Ньюман поднял важный вопрос об интеграции католиков в преимущественно англиканской стране. Англиканство принимало антикатолические меры, и одной из них, которая была особенно близка его сердцу, был запрет на поступление католиков в университеты. Он считает, что их участие в общественной жизни во многом зависит от доступа к высшему образованию, поэтому он ведет переговоры за это право, несмотря на неоднократные неудачи, даже если это означает оставить некоторые вопросы нерешенными.

Кардинал Мэннинг, с другой стороны, склонен разделять традиционные взгляды жертв англиканского остракизма и занимает более жесткую позицию в отношении налагаемых ограничений, отсюда его отказ идти на компромисс или переговоры по вопросу о членстве католиков в университетах.

Однако в социальных вопросах Мэннинг придерживался более современного подхода, поскольку он считается одним из пионеров социальной доктрины Церкви и фактически сыграл важную роль в разработке энциклики Rerum Novarum.

Posterity

Когда в 1860-х годах католики начали посещать Оксфорд, они создали клуб, который в 1888 году был назван Обществом Ньюмана Оксфордского университета. В конечном итоге, Оксфордский ораторий был основан сто лет спустя, в 1993 году, в помещениях, ранее принадлежавших Обществу Иисуса.

Репутация Ньюмана после его смерти росла как в богословской, так и в литературной сфере. В письме от 25 мая 1907 года Поль Клодель дал Жаку Ривьеру некоторые рекомендации по выбору религиозного чтения: «Книги для чтения: прежде всего, Паскаль, все, что можно найти о Ньюмане». Джеймс Джойс считает, что «ни один прозаик не может сравниться с Ньюменом». А Г. К. Честертон посвятил ему несколько эссе между 1904 и 1933 годами, отметив в предисловии к своей книге «Православие», что он строит свою работу по образцу «Апологии».

Начиная с 1922 года, центры Ньюмана развивались в основном в американских и британских университетах с целью развития жизни веры и размышлений в соответствии с размышлениями Ньюмана об университетах. В настоящее время в мире насчитывается более 300 таких центров.

Некоторые из его трудов были переведены на немецкий язык Эдит Стайн, и она опирается на них в своей философии. Богослов Эрих Пшивара говорит о влиянии Ньюмана: «То, чем Святой Августин был для античного мира, Святой Фома для Средневековья, Ньюман заслуживает быть для современности.

Размышления Ньюмана о совести и отношениях с авторитетом Церкви, особенно в его Письме герцогу Норфолку, были развиты теологами до такой степени, что были приняты магистратурой католического учения, особенно на Втором Ватиканском Соборе и в декларации Dignitatis Humanae.

Катехизис Католической Церкви рассматривает концепцию совести Ньюмана, цитируя отрывок из «Письма герцогу Норфолку» в номере 1778.

В 1990 году, в столетнюю годовщину его смерти, кардинал Йозеф Ратцингер, будущий Папа Бенедикт XVI, считал Ньюмена одним из «великих учителей Церкви».

В 2001 году, к празднованию двухсотлетия со дня рождения Джона Генри Ньюана, эстонский композитор классической музыки Арво Пярт написал Littlemore Tractus, произведение для хора (основанное на проповеди будущего кардинала) и органа, премьера которого состоялась в St Martin-in-the-Fields, и которое в 2014 году было адаптировано в короткую симфонию под названием Swansong.

После его беатификации о его жизни будет снят фильм режиссера Лианы Марабини с Ф. Мюрреем Абрахамом в главной роли.

В 2001 году в Уппсале был основан Институт Ньюмена, вдохновленный непредвзятым отношением философа и теолога.

Процесс беатификации и канонизации

Процесс беатификации Джона Генри Ньюмена начался в 1958 году.

После тщательного изучения его жизни Конгрегацией по делам святых, Иоанн Павел II провозгласил его преподобным в 1991 году.

В 2005 году постулатор дела объявил об исцелении Джека Салливана, страдавшего от болезни спинного мозга, которое приписывается заступничеству Ньюмана. После экспертизы, проведенной экспертами по заказу Ватикана, Конгрегация по делам святых не нашла научного объяснения этому исцелению, а совет экспертов подтвердил его необъяснимый характер. 24 апреля 2009 года кардиналы Конгрегации по делам святых проголосовали за причисление исцеления к чуду, тем самым открыв процедуру беатификации. 3 июля 2009 года Бенедикт XVI признал исцеление Джека Салливана чудесным. В тот же день он уполномочил кардинала Анджело Амато, префекта Конгрегации, открыть процесс канонизации.

Беатификация Джона Генри Ньюмана была совершена 19 сентября 2010 года в Бирмингеме Бенедиктом XVI во время его визита в Великобританию. Это первая беатификация, и единственная после беатификации Иоанна Павла II 1 мая 2011 года, проведенная под председательством этого Папы с начала его понтификата. По случаю этой поездки государь также посещает ораторий Святого Филиппа Нери в районе Эджбастон, где Ньюман жил с 1854 года до своей смерти в 1890 году.

15 января 2011 года блаженный Джон Генри Ньюман был избран покровителем личного ординариата Богоматери Уолсингемской, который был воздвигнут в тот же день. Это структура, созданная для приема групп англикан в Англии и Уэльсе, которые просят о вступлении в полное общение с католической церковью.

12 февраля 2019 года Папа Франциск подписал декрет о втором чуде, приписываемом блаженному Ньюманну, тем самым разрешив его будущую канонизацию.

13 октября 2019 года блаженный Джон Генри Ньюман был канонизирован на мессе канонизации, которую совершил Папа Франциск на площади Святого Петра, и стал святым Джоном Генри Ньюманом.

Работы, переведенные на французский язык

Книги на английском языке

Джон Генри Ньюман был ведущей фигурой в Оксфордском движении. Изучение Отцов Церкви привело его к католицизму в 1845 году. В 1848 году он основал Ораторий в Англии, а в 1879 году Лев XIII сделал его кардиналом.

Комментарий на Марка (Мк 16:15-20)

«Жизнь святого Марка содержит следующие контрасты: сначала он оставил дело Евангелия, как только появилась какая-либо опасность; позже он вел себя не только как добрый христианин, но и как решительный и усердный слуга Божий, основав и управляя Александрийской церковью, известной своей строгостью. Инструментом этого преображения, по-видимому, было влияние святого Петра, достойно восстановившего робкого ученика, который был склонен терять мужество. Мы найдем ободрение в обстоятельствах его жизни, думая о том, что самый слабый среди нас может, по милости Божьей, стать сильным.

— Святой Джон Генри Ньюман. Sermons paroissiaux, t. 2, Paris, Cerf, 1993, p. 156-157.

Сочинения, положенные на музыку

Enregistrements : Они покоятся, Из альбома »Сокровища английской церковной музыки»

Записи

Библиография

Everyman»s Library, 1949, p. 326.

Внешние ссылки

Источники