Сократ

gigatos | 22 октября, 2021

Post Views: 401

Суммури

Сократ († 399 г. до н.э. в Афинах) — греческий философ, ставший основополагающим для западной мысли, который жил и работал в Афинах во времена аттической демократии. Для получения знаний о человеческой природе, этических принципов и понимания мира он разработал философский метод структурированного диалога, который он назвал майевтикой («акушерством»).

Сам Сократ не оставил никаких письменных работ. Традиция его жизни и мысли основана на трудах других людей, в основном его учеников Платона и Ксенофонта. Они писали сократовские диалоги и подчеркивали в них различные особенности его учения. Поэтому любой рассказ об историческом Сократе и его философии является неполным и чреват неопределенностями.

Выдающееся значение Сократа отражается, прежде всего, в его длительном влиянии на историю философии, а также в том, что греческие мыслители до него сегодня называются досократиками. Его посмертная слава значительно усилилась благодаря тому, что, хотя он и не принял причины вынесенного ему смертного приговора (якобы развращающее влияние на молодежь и неуважение к богам), он воздержался от уклонения от казни путем бегства из уважения к закону. До самой казни через болиголов философские вопросы занимали его и его друзей и учеников в тюрьме. Большинство важных философских школ в античности ссылались на Сократа. В 16 веке Мишель де Монтень назвал его «мастером всех мастеров», а Карл Ясперс писал: «Иметь перед глазами Сократа — одно из обязательных условий нашего философствования».

Сократ был первым, кто спустил философию с небес на землю, поместил ее среди людей и сделал ее инструментом для проверки образа жизни, обычаев и ценностей, заметил римский политик Цицерон, который был превосходным знатоком греческой философии. В Сократе он увидел олицетворение отхода от ионийской натурфилософии, которую до 430 года до н.э. в Афинах активно представлял Анаксагор. Сократ был впечатлен принципом разума Анаксагора, но ему не хватало применения Анаксагора к человеческим проблемам. Однако, вопреки мнению Цицерона, Сократ был не первым и не единственным, кто поставил проблемы человека в центр своего философского мышления.

При жизни Сократа Афины, как доминирующая сила в Аттической лиге и в результате развития аттической демократии, были культурным центром Греции, подверженным глубоким политическим и социальным изменениям и разнообразным напряжениям. Поэтому в 5 веке до н.э. там были хорошие возможности для развития новых интеллектуальных течений. Одним из таких широко распространенных интеллектуальных движений, которое также эффективно возникло благодаря преподаванию, были софисты, с которыми Сократ имел так много общего, что его самого современники часто считали софистом: практическая жизнь людей, вопросы полиса и правового порядка, а также положение человека в нем, критика традиционных мифов, изучение языка и риторики, а также смысла и содержания образования — все это также занимало Сократа.

Что отличало его от софистов и сделало основополагающей фигурой в интеллектуальной истории, так это дополнительные характеристики его философствования. Характерной чертой, например, было его постоянное стремление докопаться до сути вещей и не удовлетворяться поверхностными и очевидными вопросами, такими как «Что такое храбрость?

Методологически новой в его время была майевтика — процедура философского диалога, введенная Сократом с целью получения знаний в процессе открытого исследования. Другим оригинальным сократовским методом были вопросы и исследования с целью установления философской этики. Среди результатов, достигнутых Сократом, было то, что правильные действия следуют из правильного понимания и что справедливость является основным условием хорошего состояния души. Это привело его к выводу, что поступать неправильно хуже, чем страдать от несправедливости.

С этим связан четвертый элемент философского нового начала, связанный с Сократом: значение и доказательство философских прозрений в практике жизни. На суде, который закончился его смертным приговором, Сократ подтвердил своим оппонентам, что они были явно неправы. Тем не менее, впоследствии он отказался бежать из тюрьмы, чтобы не ставить себя в невыгодное положение. Он ценил философский образ жизни и следование принципу, что поступать неправильно хуже, чем страдать неправильно, выше, чем возможность сохранить свою жизнь.

О карьере Сократа в первой половине его жизни известно немного, а в последующем имеются лишь отрывочные сведения. Биографические справки взяты в основном из современных источников, детали которых, однако, частично противоречат друг другу. Это комедия «Облака» Аристофана и произведения двух учеников Сократа: «Меморабилии» («Воспоминания о Сократе») историка Ксенофонта и труды философа Платона. Ранние диалоги Платона и его «Апология Сократа» являются наиболее важными источниками о Сократе. Среди тех, кто пришел после него, ученик Платона Аристотель и — в третьем веке нашей эры — доксограф Диоген Лаэрций были основными авторами заметок. Кроме него, лишь разрозненные заметки, новости и анекдоты сохранились у других авторов греческой и латинской литературы, включая Цицерона и Плутарха. Более ранние сведения можно найти в других античных комедиях.

Происхождение, образование, служба в армии

Согласно Платону, Сократу было 70 лет в 399 году до н.э., что дает год его рождения как 469 год до н.э. Достоверно установлен год его суда и смерти — 399 г. до н.э. Вероятно, это более поздняя выдумка — его день рождения был 6-го числа месяца Таргелион. Он происходил из афинского демоса Алопека из Филе-Антиохиса и был сыном каменщика или скульптора Софронискоса. Платон сообщает нам, что матерью Сократа была повитуха Фаинарета. Кроме того, Платон упоминает сводного брата по материнской линии по имени Патрокл, который, вероятно, идентичен Патроклу Алопекскому, записанному в надписи на афинском Акрополе 406405 года до н.э. как конкурсный управитель Панафинеи.

Согласно немецкому античному историку Александру Демандту, его образование шло обычным путем, который включал в себя не только обучение грамоте, гимнастику и музыкальное образование, но и геометрию, астрономию и изучение поэтов, особенно Гомера. Среди его учителей, по словам Платона, были две женщины, а именно Аспазия, жена Перикла, и духовница Диотима. С мужской стороны, помимо натурфилософа Анаксагора, с учеником которого Архелаем Сократ совершил путешествие на Самос, упоминаются софист Продикос и теоретик музыки Дамон, который был близок к пифагорейцам.

Историк философии Диоген Лаэрций, писавший в начале III века нашей эры, прокомментировал одну из профессий Сократа, ссылаясь на ныне утраченный источник. Согласно этому, Сократ мог работать скульптором, как и его отец, и даже спроектировать группу харит на Акрополе. Однако в рассказах его учеников об этом нигде не упоминается, так что он, по крайней мере, на ранней стадии прекратил эту деятельность и, вероятно, также почти не вспоминал о ней.

Конкретные даты связаны с его военными действиями в Пелопоннесской войне (431-404 гг. до н.э.): В качестве гоплита с тяжелым вооружением он участвовал в осаде Потидеи 431-429 гг. до н.э. и в битвах при Делионе 424 г. до н.э. и Амфиполе 422 г. до н.э. Это говорит о том, что он не был безденежным, ведь гоплиты должны были сами платить за свое снаряжение.

Сократ произвел большое впечатление на полководца Лахеса и своего ученика Алкивиада тем, как он переносил холод, голод и другие лишения, а при отступлении после поражения Делиона проявил благоразумие, решительность и мужество, идя размеренным шагом и всегда готовый к защите, а не бежал сломя голову, как другие. Он спас раненого Алкивиада в Потидее вместе с его оружием, а затем вручил ему награду за храбрость, которая полагалась бы ему самому. По крайней мере, так свидетельствует последний в «Симпосионе» Платона и сообщает, как он пережил Сократа в Потейдее:

Читайте также, биографии — Дидро, Дени

Обучение

Центр деятельности Сократа находился на оживленной афинской рыночной площади, о чем ясно сказал Ксенофонт: «Таким образом, он всегда все делал на виду у всех. Рано утром он шел к портикам и гимназиям, а когда рынок заполнялся, его можно было увидеть там, и до конца дня он всегда был там, где с ним было больше всего людей. И он говорил большую часть времени, и любой, кто только хотел, мог его слушать». Сатирическое прочтение этого было дано Аристофаном в его комедии «Облака», где Сократ является главным героем, и поэтому к нему обращается хор:

Платон попросил Алкивиада рассказать о характере сократовской беседы:

Несмотря на то, что ученики Сократа, в частности, казалось, воспринимали его вопросы именно так, его манера говорить вызывала непонимание и недовольство у других:

Преданный гражданин полиса

Задолго до премьеры «Облаков» Сократ, должно быть, был заметной фигурой в афинской общественной жизни, поскольку в противном случае Аристофан вряд ли смог бы успешно поставить его в упомянутой манере. Недатированный вопрос к оракулу в Дельфах, заданный другом детства Хайрефоном, также предполагал, что Сократ был известен далеко за пределами Афин.

Однако историчность вопроса оракула оспаривалась уже в древности и также отрицается некоторыми современными исследователями. Они считают вопрос Хайрефона в Дельфах литературным вымыслом круга учеников Сократа. Среди прочего, они утверждают, что у Хайрефона не было причин задавать оракулу такой вопрос в то время, когда Сократ еще не был знаменит. Сторонники историчности утверждают, что у Платона не было причин придумывать столь подробную историю и вкладывать ее в уста Сократа. Если бы оппонент затем разоблачил это как вымысел, что было бы легко в то время, это бы поколебало доверие ко всему рассказу Платона о защитительной речи Сократа в суде.

Сократ особенно любил проверять амбициозных молодых политиков с помощью своей методики вопросов, чтобы дать им понять, насколько они далеки от того, чтобы компетентно представлять интересы полиса. По свидетельству Ксенофонта, он делал это с благожелательными намерениями и по отношению к брату Платона Глаукону, который оказался не сведущим ни в государственных финансах, ни в оценке военно-силовых отношений, ни в вопросах внутренней безопасности Афин. Сократ заключил: «Будь осторожен, Глаукон, иначе твое стремление к славе может обернуться своей противоположностью! Разве вы не понимаете, как безрассудно делать или говорить то, о чем вы ничего не знаете? Если вы хотите пользоваться уважением и славой в государстве, то прежде всего приобретите знания, необходимые для решения задач, которые вы хотите решить!» В конечном счете, Сократ своими словесными изысканиями, многообразными вопросами, сомнениями и расспросами нажил как друзей, так и врагов: друзей, которые видели в его философии ключ к собственному благополучию и мудрости общества, и врагов, которые считали его работу богохульством и вредом для общества.

Иногда Сократ также понимал себя, чтобы дать конкретный политический совет. Например, Ксенофонт в своих мемуарах рассказал о диалоге между Сократом и Периклом, одноименным сыном государственного деятеля Перикла, умершего в 429 году до н.э. Диалог касался путей восстановления внешней власти Афин в Греции, которая ослабла в ходе Пелопоннесской войны. После целого ряда общих соображений Сократ, наконец, предложил Периклу, которого считали способным в военном отношении, занять горную цепь в направлении Беотии, которая лежала перед Аттикой. Он ободрял человека, который соглашался с ним: «Если тебе нравится этот план, осуществляй его! Все успехи, которых вы достигнете, принесут вам славу и городские преимущества; если же вы в чем-то не преуспеете, это не принесет вреда широкой публике и не опозорит вас самих.

В 416 году до н.э. Сократ появился в качестве почетного гостя на знаменитом симпозиуме, устроенном в честь победы молодого Агатона в трагедии, на котором, по платоновским преданиям, также присутствовали Аристофан и Алкивиад в важных ролях. Следующее биографически датируемое событие произошло десять лет спустя и касалось участия Сократа в афинском ответе на морское сражение при Аргинусах, где спасение людей, потерпевших кораблекрушение, не удалось во время шторма. Народное собрание выступило в качестве суда над стратегами, руководившими военной операцией. В это время в исполнительный комитет Совета 500, 50 пританов, входил Сократ. Поначалу казалось, что стратеги смогут доказать свою невиновность и будут оправданы. Однако на второй день суда настроение изменилось, и прозвучало требование признать стратегов виновными вместе. Прытаны хотели объявить ходатайство незаконным, поскольку разрешены только индивидуальные судебные процессы. Но так как народ, полностью осознавая свой суверенитет, не хотел, чтобы ему что-то запрещали, а пританам грозило совместное осуждение, все, кроме Сократа, уступили.

По свидетельству Платона, Сократ продемонстрировал очень похожее отношение еще раз в 404403 гг. до н.э. при произволе Тридцати, когда он отказался от приказа олигархов присоединиться к четырем другим при аресте противника правителей, который считался невиновным. Вместо этого он просто пошел домой, прекрасно зная, что это может стоить ему жизни: «Тогда я действительно доказал еще раз, не словами, а делом, что меня не так уж заботит смерть, если это не звучит слишком грубо, но что я забочусь только о том, чтобы не делать ничего плохого или нечестивого».

Явное предпочтение определенного типа конституции или отказ от организационных структур аттической демократии, которые составляли рамки его влияния, у Сократа не прослеживается — в отличие от Платона. Эккехард Мартенс рассматривает Сократа скорее как сторонника демократии: «С его требованием критического поиска истины и ориентацией на справедливость, Сократа можно считать основателем демократии. Это не исключает критики определенных демократических практик в соответствии с их критериями. Однако критика Сократа в «Государстве» Платона (книга 8) не может быть приписана незаметно для самого исторического Сократа, но должна быть понята как точка зрения Платона. Однако Сократ также ставил принцип решения по существу над принципом решения большинства (Laches 184e) — конфликт каждой демократии, который не преодолен до сих пор». Для него самым важным было отстаивать закон, превосходящий любую форму правления, и быть в этом примером для своих сограждан. Клаус Дёринг пишет: «Что касается отношений с соответствующими правителями и институтами полиса, он ратовал за лояльность до тех пор, пока человека не заставляли поступать неправильно, то есть действовать так же, как он сам. Как все знали, он сам, с одной стороны, тщательно выполнял свои гражданские обязанности, а с другой стороны, даже в опасных ситуациях он не позволял себе отговариваться тем, что никогда не делал ничего другого, кроме того, что, как ему казалось, было справедливым после добросовестного изучения».

Можно рассматривать широкий спектр мотивов для суда над Сократом. До начала Пелопоннесской войны уже выдвигались обвинения в нечестивости, так называемые процессы Асеби. В то время они были направлены против личностей, связанных с ведущим государственным деятелем Периклом, который продвигал и представлял развитие аттической демократии. Так, в 430-х годах до н.э. жена Перикла Аспазия, Фидий, которому было поручено спроектировать Акрополь, и философ Анаксагор были привлечены к ответственности за асебию.

В своей комедии «Облака» Аристофан не только карикатурно изобразил Сократа как мнимого софиста, но и раскритиковал его использование терминов как опасное искажение слов. Дополнительное недовольство Сократа могло вызвать антигражданское и антидемократическое поведение двух его учеников: Алкивиад неоднократно менял сторону во время и после сицилийской экспедиции, а Критий, как лидер, был одним из тех тридцати, которые установили олигархическую тиранию в 404403 гг. до н.э. при массовой поддержке Спарты. Однако, согласно Ксенофонту, нежелательное развитие событий, которое в итоге приняли Критиас и Алкивиад, произошло не благодаря, а вопреки их отношениям с Сократом. Из этого Ксенофонт сделал вывод, что любое воспитательное влияние предполагает отношения симпатии: «Критий и Алкивиад, однако, вступили в контакт с Сократом не потому, что он им симпатизировал, а потому, что они с самого начала поставили своей целью стать главами государства.» Оба они, выработав на основе сократовской беседы некоторое высокомерие по отношению к политикам, избегали бы общения с Сократом, чтобы не быть осужденными им за свои ошибки. Среди других учеников Сократа ни один не пошел по плохому пути, подчеркивает Ксенофонт.

О суде над Сократом в 399 году до н.э. сообщают — отчасти с разногласиями — и Платон, и Ксенофонт. У обоих авторов Сократ выражает себя с точки зрения их собственных целей. Ксенофонт подчеркивает обычную набожность и добродетель Сократа, а Платон показывает его как образец философской жизни. Рассказ Платона, который, будучи наблюдателем судебного процесса, подробно описал вклад Сократа в «Апологии», преимущественно считается более достоверным. Об обстоятельствах казни есть только информация из вторых рук, поскольку ни один из двух репортеров не был очевидцем. Диалоги Платона «Критон» и «Фидон» также в основном посвящены суду над Сократом и его смерти.

Он также отверг обвинения в нечестии. Он всегда слушался своего даймониона, которого он представлял как божественный голос, периодически предостерегающий его от определенных действий. Он объяснил присяжным, что не согласится на освобождение при условии прекращения публичного философствования: «Если бы вы освободили меня на таком условии, я бы ответил: «Я уважаю вас, афинские мужи, и люблю вас, но я буду повиноваться Богу больше, чем вам, и пока я дышу и имею силы, я не перестану философствовать и увольнять вас…».

Узким большинством голосов (281 из 501) он был признан виновным одним из многочисленных судов аттической демократии. Согласно судебной процедуре того времени, Сократу было позволено предложить наказание для себя после того, как он был признан виновным. Во второй речи Сократ настаивал на том, что практическим философским обучением он принес согражданам только пользу, и что за это он заслуживает не смертной казни, о которой просил, а кормления в Пританеионе, как получают олимпийские чемпионы. Учитывая обвинительный приговор, он рассматривал различные возможные стратегии, но в итоге счел приемлемым в лучшем случае штраф. После этого присяжные приговорили его к смертной казни большинством, которое выросло еще на 80 голосов и составило 361.

В своей заключительной речи Сократ еще раз подчеркнул несправедливость приговора и обвинил обвинителей в злом умысле, однако он однозначно принял приговор и, согласно платоновской традиции, сказал: «Возможно, все это должно было произойти, и я верю, что это правильное провидение. Он пытался успокоить тех присяжных, которые хотели оправдать его, объяснениями о менее страшных последствиях смерти. Он попросил их позаботиться о просвещении его сыновей так, как он сам поступал по отношению к афинянам: «Но нам уже пора уходить — мне умирать, вам жить; но кто из нас пойдет лучшим путем, не знает никто, кроме Бога».

В последний день жизни Сократа друзья, среди которых по болезни отсутствовал Платон, собрались в тюрьме. Там они встретили Ксантиппу, жену Сократа, с их тремя сыновьями. Двое из сыновей были еще детьми, поэтому Ксантиппа должна была быть намного моложе своего мужа. Сократ увел громко рыдающую Ксантиппу, чтобы подготовиться к смерти, поговорив с друзьями. Он оправдывал свой отказ бежать уважением к закону. Если бы суждения не исполнялись, законы потеряли бы свою силу. Плохие законы нужно менять, но не нарушать их бесцеремонно. Право на свободу слова в Народном собрании дает возможность убедить людей в предложениях по улучшению ситуации. При необходимости те, кто предпочитал это, могли отправиться в изгнание. Согласно традиции, Сократ опорожнил чашу болиголова, которую ему наконец-то поднесли, с полным спокойствием. В своих последних словах он попросил принести петуха в жертву Асклепию, богу врачевания. Причина этой просьбы не была передана, и ее значение оспаривается в исследованиях. Александр Демандт считает, что Сократ хотел выразить, что теперь он излечился от жизни и что смерть — это великое здоровье.

Основными направлениями сократовского философствования являются поиск знаний на основе диалога, приблизительное определение блага как руководства к действию и борьба за самопознание как необходимое условие успешного существования. Образ Сократа, беседующего на улицах Афин с утра до вечера, должен быть расширен, чтобы включить фазы полного умственного поглощения, с помощью которых Сократ также производил впечатление на своих сограждан. Крайним примером этой черты является описание Алкивиадом опыта в Потидее, которое содержится в «Симпозионе» Платона:

Сократовская беседа, в свою очередь, была явно связана с эротическим влечением. Эрос как одна из форм платоновской любви, представленный в Симпозиуме как великое божественное существо, является посредником между смертным и бессмертным. Гюнтер Фигаль интерпретирует: «Имя Эроса обозначает движение философии, выходящее за пределы сферы человеческого. Сократ может философствовать лучше всего тогда, когда его захватывает совершенно не сублимированное прекрасное. Сократовская беседа не происходит после успешного восхождения на ту бессмысленную высоту, где прекрасным представляются только идеи; скорее, она постоянно осуществляет движение от человеческого к сверхчеловечески прекрасному и диалогически связывает сверхчеловечески прекрасное обратно с человеческим».

Читайте также, биографии — Эпикур

Смысл и метод сократовских диалогов

«Я знаю, что я не знаю» — известная, но сильно сокращенная формула, проясняющая то, что Сократ опередил своих сограждан. Для Фигаля понимание Сократом своего философского не-знания (апории) является одновременно ключом к предмету и методу сократовской философии: «В сократовской речи и мысли лежит вынужденное отречение, отречение, без которого не было бы сократовской философии. Это возникает только потому, что Сократ не может добиться прогресса в области знания и улетает в диалог. Сократовская философия стала диалогической по своей сути, потому что исследовательское открытие казалось невозможным.» Вдохновленный философом Анаксагором, Сократ изначально проявлял особый интерес к изучению природы и, подобно последнему, занимался вопросом о причинах. Однако он был обеспокоен, как рассказывает Платон в диалоге «Фидон», потому что не было четких ответов. С другой стороны, человеческий разум, через который опосредовано все, что мы знаем о природе, не мог объяснить Анаксагор. Поэтому, как заключает Фигал, Сократ отвернулся от поиска причин и перешел к пониманию, основанному на языке и мысли.

Прогресс знания в сократовских диалогах происходил по характерной градации: на первом этапе Сократ стремился дать понять партнеру по дискуссии, что его образ жизни и образ мышления неадекватны. Чтобы показать своим согражданам, как мало они до сих пор думали о своих взглядах и установках, он затем сталкивал их с нелепыми или неприятными последствиями, к которым они могли бы привести. Согласно «Апологии Платона», дельфийский оракул поручил Сократу проверить знания своих собратьев. По мнению Вольфганга Х. Плегера, сократический диалог, таким образом, всегда включает в себя три момента: исследование другого, самоисследование и исследование фактов. «Философский диалог, начатый Сократом, представляет собой зететическую, то есть исследовательскую, процедуру. Опровержение, эленхос (ἔλεγχος), неизбежно происходит параллельно. Это не мотив».

После такой неопределенности Сократ призвал своего собеседника к размышлениям. Он подвел разговор к вопросу о том, что является главным в человеке, исходя из обсуждаемой темы — будь то, например, храбрость, благоразумие, справедливость или добродетель в целом. Пока собеседники не прервали диалог, они пришли к выводу, что душа, как актуальное «я» человека, должна быть настолько хорошей, насколько это возможно, и что это зависит от того, насколько человек поступает нравственно хорошо. Что такое добро, нужно выяснить.

Для партнеров по диалогу Платон регулярно показывал в ходе исследования, что Сократ, который, тем не менее, делал вид, что не знает, вскоре обнаруживал значительно больше знаний, чем они сами обладали. Изначально часто выступая в роли любознательного ученика, который предлагает своему коллеге роль учителя, он в конечном итоге доказал свое явное превосходство.

Из-за такого подхода первоначальная позиция Сократа часто воспринималась как неправдоподобная и неискренняя, как проявление иронии в смысле диссимуляции с целью ввести в заблуждение. Тем не менее, Дёринг считает неуверенным, что Сократ начал иронично играть со своим незнанием в смысле намеренной глубокой фальсификации. Как и Фигал, он в принципе допускает, что заявление серьезно. Но даже если Сократ не был заинтересован в публичной разборке своих собеседников, его подход должен был настроить многих из тех, к кому он обращался, против него, тем более что его ученики также практиковали эту форму диалога.

Однако Мартенс отвергает идею единого сократовского метода как философско-историческую догму, восходящую к ученику Платона Аристотелю, в которой говорится, что Сократ вел только «исследующие» беседы, но не «эристические» аргументирующие беседы или «дидактические» доктринальные беседы. С другой стороны, по мнению Мартенса, верно утверждение Ксенофонта, что Сократ адаптировал ведение беседы к соответствующим собеседникам, то есть в случае с софистами к опровержению их притворного знания (сократовская эленктика), а в случае со своим старым другом Критоном к серьезному поиску истины.

Другим характерным моментом сократовской беседы в изложении Платона является то, что ход расспросов часто не движется по прямой линии от опровержения принятых мнений к новым горизонтам познания. В диалоге Платона «Теэтет», например, обсуждаются три определения знания, которые признаются несостоятельными; вопрос о том, что такое знание, остается открытым. Иногда в недоумение впадают не только собеседники, но и Сократ, который сам не может предложить окончательного решения. Таким образом, «замешательство, колебание, изумление, апория, обрыв разговора» — не редкость.

Читайте также, биографии — Аристотель

Вопрос о справедливости в сократовском диалоге

Особенно широкий спектр исследования разворачивают Платон и Ксенофонт в своих сократических диалогах, посвященных вопросу справедливости. Справедливость рассматривается не только как личная добродетель, но также затрагиваются социальные и политические аспекты этой темы.

В так называемом диалоге «Фрасимах», первой книге «Политеи» Платона, есть три последовательных партнера, с которыми Сократ исследует вопрос о том, что справедливо или в чем состоит справедливость. Разговор происходит в присутствии двух братьев Платона, Глаукона и Адейманта, в доме богатого сиракузянина Кефала, который по приглашению Перикла поселился в афинском порту Пирей.

После вступительных замечаний об относительных преимуществах старости, домохозяина Цефала просят рассказать Сократу, что он больше всего ценит в дарованном ему богатстве. Это возможность не быть никому обязанным, — отвечает Цефалус. Это ставит перед Сократом вопрос о справедливости, и он поднимает проблему, справедливо ли возвращать оружие согражданину, у которого его одолжил, даже если тот за это время сошел с ума. Вряд ли, говорит Цефал, который затем удаляется и оставляет продолжение разговора своему сыну Полемарху.

Ссылаясь на поэта Симонида, Полемарх говорит, что справедливо воздавать каждому по заслугам: не оружие — безумным, а добро — друзьям, зло — врагам. Это предполагает, возражает Сократ, что человек знает, как отличить добро от зла. В случае с врачами, например, ясно, в чем им нужна экспертиза, но в чем нужна экспертиза праведникам? В денежных вопросах Полемарх пересказывает, но не может держать себя в руках. Доводом о том, что настоящий эксперт должен разбираться не только в самом деле (правильном использовании денег), но и в его противоположности (растрате), Сократ повергает Полемарха в замешательство. Различая друзей и врагов, добавляет Сократ, легко ошибиться из-за недостаточного знания человеческой природы. Более того, не дело праведника вообще причинять кому-либо вред. С этим отрицательным выводом расследование возвращается к исходной точке. Сократ спрашивает: «Но поскольку доказано, что это тоже не справедливость и не праведность, что еще можно сказать, что это так?

Теперь вмешивается софист Фрасимах, который еще не успел выступить. Он объявляет все, что было сказано до сих пор, пустой болтовней, критикует Сократа за то, что тот только задает вопросы и опровергает, вместо того чтобы выработать собственную ясную идею, и предлагает сделать это в свою очередь. При поддержке остальных присутствующих Сократ принимает предложение и лишь смиренно возражает на упреки Фрасимаха в том, что он не может торопиться с ответами, если не знает и не претендует на знание: «Значит, тебе гораздо дешевле говорить, раз ты утверждаешь, что знаешь и можешь это представить.

Однако Фрасимах не считает себя убежденным, а скорее перехитрил его, задав вопрос и настаивая на своем тезисе. Однако на примере врача Сократ показывает ему, что истинный администратор своей профессии всегда ориентирован на благо другого, в данном случае больного человека, а не на свое собственное: следовательно, способные правители также ориентированы на то, что выгодно для управляемых.

После того, как Фрасимах также не смог показать, что справедливый человек уделяет слишком мало внимания собственной выгоде, чтобы чего-то добиться в жизни, в то время как тиран, доводящий несправедливость до крайности, получает от этого наибольшее счастье и престиж — что справедливость означает наивность и простоту, а несправедливость — благоразумие — Сократ переводит разговор на рассмотрение баланса сил между справедливостью и несправедливостью. И здесь, в конечном итоге, вопреки мнению Фрасимаха, несправедливость оказывается в плохом положении: несправедливые люди враждуют друг с другом и распадаются сами с собой, считает Сократ, так как же они могут добиться успеха в войне или мире против сообщества, в котором царит единство справедливых? Кроме того, для Сократа справедливость является предпосылкой индивидуального благополучия, эвдаймонии, поскольку она имеет такое же значение для благополучия души, как глаза для зрения, а уши для слуха.

В конце концов, Фрасимах соглашается с результатом дискуссии. Однако в конце Сократ сожалеет, что и он не пришел к выводу по вопросу о том, что такое справедливое по своей сути, несмотря на все разветвления дискуссии.

После этого Сократ, продолжает Ксенофонт, начинает подробно расспрашивать его о различии между справедливыми и несправедливыми поступками. В ходе беседы Эвтидему кажется справедливым, что полководец должен грабить и разбойничать имущество несправедливого вражеского государства, так же как он считает справедливым по отношению к врагам все то, что было бы несправедливо по отношению к друзьям. Но даже друзья не обязаны быть искренними в любой ситуации, как показывает пример командира, который ложно объявляет своим удрученным войскам о скором прибытии конфедератов, чтобы поднять их боевой дух. Теперь Сократ ставит перед Эвтидемом, который уже очень неуверен в себе, вопрос о том, является ли намеренное или ненамеренное ложное высказывание большей ошибкой, если от него пострадали друзья. Эвтидем принимает решение в пользу преднамеренного обмана как большего проступка, но и в этом его опровергает Сократ: Тот, кто обманывает в собственном невежестве, очевидно, не знает правильного пути и, в случае сомнения, дезориентирован. По словам Ксенофонта, Евтидем тоже оказался в подобной ситуации: «Ах, лучший Сократ, клянусь всеми богами, я приложил все свои усилия к изучению философии, потому что верил, что это обучит меня всему, что необходимо человеку, стремящемуся к высшему. Теперь я должен осознать, что с тем, что я узнал до сих пор, я не в состоянии ответить даже на то, что жизненно необходимо знать, и нет другого пути, который привел бы меня дальше! Можете себе представить, в каком я отчаянии?».

Сократ использует это признание как возможность сослаться на Дельфийский оракул и надпись на храме: «Познай самого себя!». Эвтидемос, который уже дважды побывал в Дельфах, признается, что эта просьба не занимала его в долгосрочной перспективе, потому что он думал, что уже достаточно знает о себе. Сократ вмешивается:

Эвтидемос соглашается, но Сократу этого недостаточно. Он говорит о том, что самопознание приносит наибольшие преимущества, а самообман — наихудшие недостатки:

Правильная самооценка также является основой для формирования авторитета в отношениях с другими людьми и для успешного сотрудничества с единомышленниками. Те, у кого его нет, обычно ошибаются и выставляют себя на посмешище.

Теперь Ксенофонт показывает Евтидема как любознательного ученика, которого Сократ побуждает заняться самоисследованием, определяя хорошее в отличие от плохого. Сначала Эвтидем не видит в этом никаких трудностей; он перечисляет здоровье, мудрость и счастье одно за другим в качестве характеристик блага, но каждый раз вынужден принимать релятивизацию Сократа: «Итак, дорогой Сократ, счастье — наименее оспариваемое благо» — «Если только кто-то, дорогой Эвтидем, не строит его на сомнительных товарах». Затем Сократ передает Эвтидему красоту, власть, богатство и общественный престиж как сомнительные блага по отношению к счастью. Эвтидем признается себе: «Да, поистине, даже если я не прав, восхваляя счастье, я должен признаться, что не знаю, чего просить у богов».

Только теперь Сократ переводит разговор на основную сферу интересов Эвтидема: его стремление к лидерству в качестве политика в демократическом государстве. Сократ хочет знать, что Евтидем может сказать о природе народа (демос). Он знает о бедных и богатых, говорит Эвтидемос, который считает народом только бедных. «Кого ты называешь богатым, кого бедным?» — спрашивает Сократ. «Кто не имеет необходимого для жизни, того я называю бедным; а кто имеет более, чем это, того называю богатым». — «Вы когда-нибудь замечали, что некоторые, обладающие лишь малым, довольствуются тем, что имеют, и даже отдают это малое, в то время как другие не имеют достатка в значительном состоянии?»

И тут Эвтидему вдруг приходит в голову, что некоторые жестокие люди совершают несправедливость, как беднейшие из бедных, потому что не могут распоряжаться тем, что им принадлежит. Сократ приходит к выводу, что тиранов следует причислять к народу, а бедных, умеющих распоряжаться своим имуществом, — к богатым. Эвтидемос завершает диалог: «Моя слабая рассудительность вынуждает меня признать убедительность и этого доказательства. Не знаю, может быть, будет лучше, если я больше ничего не скажу; я только рискую, что скоро буду на пределе своих сил.

Подход к добру

Согласно «Апологии» Платона, Сократ разработал неоспоримое ядро своей философской работы для присяжных на суде, объявив каждому из них напоминание на случай оправдания при будущей встрече:

Только знание добра служит человеку и позволяет ему творить добро, ибо, по убеждению Сократа, никто сознательно не творит зла. Сократ отрицал, что кто-то может действовать вопреки собственному лучшему знанию. Таким образом, он отрицал возможность «слабости воли», которая позже была названа техническим термином akrasia, придуманным Аристотелем. В античности это утверждение было одним из самых известных руководящих принципов учения, приписываемого Сократу. В то же время это один из так называемых сократовских парадоксов, поскольку тезис, казалось бы, не согласуется с обычным жизненным опытом. В этом контексте утверждение Сократа о незнании также кажется парадоксальным.

Мартенс различает сократовское не-знание. Согласно этому, его следует понимать, прежде всего, как отказ от софистического знания. При проверке знаний политиков, ремесленников и других сограждан он также проявляется как демаркационное знание, как «отказ от знания арете, основанного на конвенциях». В третьем варианте, это еще не познанное знание, которое побуждает к дальнейшей проверке, и, наконец, это отграничение от доказательного знания о хорошей жизни или о правильном образе жизни. Согласно этому, Сократ был убежден, что «с помощью обычного рационального размышления можно выйти за пределы чисто условного и софистического кажущегося знания к хотя бы условно обоснованному пониманию».

Фигаль, напротив, интерпретирует вопрос о благе как выходящий за пределы человека. «В вопросе о благе на самом деле заключается служение дельфийскому богу. Идея блага в конечном итоге является философским смыслом Дельфийского оракула».

Последние вещи

В заключительном слове, с которым Сократ обратился в суде к сочувствующей ему части присяжных, согласно рассказу Платона, он оправдывает бесстрашие и твердость, с которыми он принял вердикт, ссылкой на свой Даймонион, который ни разу не предостерег его от каких-либо действий в связи с судебным процессом. Его заявления о скорой смерти выражают уверенность:

Маленькие Сократики» и великие школы античности

Великие философские школы, сформировавшиеся в IV и начале III века до н.э., по-разному оценивали наследие сократизма. В платоновской Академии и в Стоа Сократ пользовался высочайшим уважением как ведущая фигура. Стоики считали его образцом совершенства, поскольку в своей жизни он реализовал согласованность знания, слова и дела с уникальной последовательностью, особенно благодаря образцовому контролю над аффектами. Для них он был не ироничным и скептическим искателем мудрости, а опытным мудрецом. Напротив, отношение Аристотеля и его школы, перипатетиков, было отстраненным. Перипатетики культивировали эрудицию и интересовались Сократом почти только с точки зрения истории философии. Аристотель сделал общее утверждение, что Сократ полностью отвернулся от натурфилософии и положил начало новой эпохе в истории философии, которая характеризовалась сосредоточением на этике. Перипатетик Аристоксен написал биографию Сократа, в которой нарисовал негативную картину мыслителя. Он ссылался на информацию, полученную от своего отца, который лично знал Сократа. Эпикурейцы также были настроены негативно. Эпикур, основатель школы, уже упрекал Сократа в иронии, которую он, очевидно, не одобрял как проявление высокомерия, а его ученики яростно полемизировали с Сократом, обвиняя его в нечестности.

Знаменательный поворот произошел в Академии в 60-х годах III века до н.э., когда школа Платона обратилась к «академическому скептицизму». Этим шагом схоларх Аркесилай дал академии совершенно новое направление, опираясь на Сократа. Отправной точкой его эпистемологии был сократовский вопрос о достижимости определенного знания. Следуя примеру Сократа, Аркесилай выступал против чужих взглядов с целью поколебать сомнительные уверенности. Он хотел показать, что предполагаемые знания представителей догматических утверждений в действительности исходят из недоказанных предположений и поэтому являются простыми мнениями. Своим методологическим сомнением он вывел радикальное следствие из сократовского требования разоблачать иллюзорное знание. Его основной тезис заключался в том, что утверждение о приобретении определенных знаний в принципе не поддается проверке. Этот скептицизм был развит преемниками Архезилая и оставался авторитетной концепцией Академии вплоть до ее распада в I веке до н.э.

В римский имперский период стоики и платоники интенсивно возвращались к Сократу и его философии. В частности, стоик Сенека неустанно показывал пример знаменитого афинянина своим современникам. Когда Сенеке пришлось покончить с собой по приказу императора Нерона, он устроил свою смерть в подражание классической греческой модели, согласно рассказу Тацита. Император Марк Аврелий, последний важный философ Стоа, также ссылался на Сократа как на образец. Согласно совету Марка Аврелия, следует обратиться к духу, который обитает в человеке и «удалился, как говорил Сократ, от чувственных страстей, подчинил себя богам и в первую очередь заботится о людях».

Фигура Сократа отошла на второй план среди неоплатоников, учение которых оказало решающее влияние на философский дискурс поздней античности. Однако сократовский призыв к самопознанию и самосовершенствованию продолжал оставаться отправной точкой и центральным элементом философствования. В этот период, когда сильно подчеркивалась необходимость искупления человека, отрезанного от божественного царства, Сократ явился как дар Божий. Согласно рассказу неоплатоника Гермея Александрийского, он был посланником из мира богов, отправленным в качестве благодетеля к людям, чтобы они обратились к философии.

Читайте также, биографии — Анаксагор

Формирование легенды и литературная рецепция

С IV века до н.э. распространилась легенда о том, что Ксантиппа была не единственной женой Сократа. Говорили, что у него было две жены. Согласно версии, засвидетельствованной только в римский императорский период, оба жили в его доме и постоянно ссорились друг с другом и с ним, но он не принимал ни одного из них всерьез и смеялся над ними. Говорили также, что ссорящаяся Ксантиппа облила его грязной водой.

Сатирик Лукиан, писавший во II веке, высмеивал Сократа в своих «Беседах с мертвыми». Там подземный пес Керберос в качестве очевидца рассказывает, как Сократ спустился в царство мертвых. По его словам, философ лишь поначалу казался невозмутимым, когда хотел поразить аудиторию своей невозмутимостью. Но когда он наклонился в бездну, увидел тьму и был втянут ногой Кербероса, он завыл, как маленький ребенок.

В древнем христианстве суд и смерть Сократа образовали общую параллель с распятием Иисуса, что, однако, было проблематично, поскольку могло поставить под угрозу уникальность Христа. Философ воспринимался как религиозный просветитель, особенно из-за его адаптации христианского призыва к правильному — в христианском смысле: смиренному — самопознанию. Важной точкой зрения была также параллель между Сократом, который подвергался несправедливым гонениям по религиозным мотивам и оставался непоколебимым перед лицом смерти, и христианскими свидетелями веры, ставшими жертвами гонений на христиан в Римской империи. Иустин Мученик, апологет и отец церкви II века, изобразил Сократа как предтечу христианских мучеников, достигших ограниченного знания о Логосе, чтобы быть приравненным к Христу. Он пытался отвратить людей от идолопоклонства и призывал их искать неизвестного истинного Бога. Как и христиан, его обвиняли в том, что он ввел новшество в религию и не верит в признанных государством богов. — У Климента Александрийского Сократ предстает как победитель многобожия и основоположник христианства. Позднеантичный отец церкви Августин восхвалял философа как разоблачителя невежества того времени.

Однако наряду с такими положительными оценками были и резко уничижительные. Суждения отцов церкви Иоанна Златоуста, Кирилла Александрийского и Феодорита были однозначно отрицательными. Среди прочего, легенда о двух поссорившихся женах была использована для высмеивания философа.

Церковные писатели по-разному оценивали Даймонион. Климент Александрийский считал, что это ангел-хранитель философа. Другие богословы, особенно Тертуллиан, пришли к негативной оценке. Тертуллиан, который также пренебрежительно отзывался о Сократе и обвинял его в стремлении к славе, считал даймониона злым демоном.

В средние века большинство древних источников о Сократе были утрачены в Западной Европе. Тем не менее, знаменитый этик занял достойное место наряду с Платоном и Аристотелем в латиноязычном ученом мире. Его часто изображали на картинах вместе с Платоном. На иллюстрациях в рукописях он всегда изображен как величественный человек, наставляющий своих учеников или записывающий текст. и Гуго Сен-Викторский рассматривали Сократа как основателя и протагониста языческой этики.

Хотя Ноткер Лабео отказывал языческому философу в способности познать высшее благо и найти истинный источник блаженства, средневековые авторы, как правило, высказывались о нем положительно. Иоанн Солсберийский прославлял «веселого Сократа» как того, кому никакое насилие не могло причинить вреда. Петр Альфонси в своей «Дисциплине клерикализма» восхвалял его как предостерегающего от религиозного лицемерия. Согласно «Summa Quoniam homines» Алануса ab Insulis, Сократ сказал афинскому царю, что существует только один Бог, создатель неба и земли.

Среди поклонников Сократа в 14 веке был влиятельный гуманист Франческо Петрарка. Он считал его мудрейшим из всех философов и воплощением четырех кардинальных добродетелей.

В XV веке основа знаний о Сократе была значительно расширена благодаря оценке находок рукописей и переводческой деятельности гуманистов. Диалоги Платона и его «Апология», произведения Ксенофонта, а также биографически-доксографический рассказ Диогена Лаэрция стали доступны широкой образованной публике благодаря переводу с греческого на латынь. Ведущие флорентийские политики Колуччо Салютати и Леонардо Бруни считали античного мыслителя важным авторитетом и включили сократовскую традицию в свою гуманистическую образовательную программу. Ученик Бруни Джанноццо Манетти опирался на вновь открытые источники, когда в 1440 году написал первую со времен античности биографию Сократа. Его работа была широко прочитана и оказала длительное влияние на образ Сократа. Манетти описывал философа прежде всего как образцового гражданина республиканских взглядов и интерпретировал Даймониона как ангела. Его подбор и изложение исходного материала были направлены на то, чтобы нарисовать идеальный образ философа в соответствии с гуманистическими критериями и представить читателю сократовскую этику, основанную на практике, как превосходную альтернативу схоластической школьной философии того времени.

Со своей концепцией «выученного невежества» Николаус фон Кюс взял на вооружение сократовское невежество. Название его защитительного трактата «Apologia doctae ignorantiae» («Защита ученого невежества»), написанного в 1449 году, является аллюзией на «Апологию» Сократа, защитительную речь в суде. Один из литературных персонажей Николаса, «мирянин», является воплощением фигуры Сократа.

Среди средневековых арабоязычных философов и богословов Сократ был известен как Сукрат (Suqrāṭ). Он считался учеником Пифагора. С положительной стороны отмечается, что он был монотеистом и важным аскетом, а также выступал против культа богов у греков. В IX веке философ аль-Кинди написал пять трудов о Сукре, из которых сохранился только один. Персидский философ ар-Рази, действовавший в конце VIII — начале IX века, был особенно интенсивным реципиентом античной традиции; в качестве образца он взял умеренный аскетизм сукратов. Большинство арабских сборников изречений и доксографий содержат разделы, посвященные знаменитому афинянину. Биографические рассказы также получили широкое распространение. На образ Сократа сильно повлиял богатый анекдотический материал, собранный в сборниках повествовательного материала, который считался достоверным.

Джироламо Кардано в своей работе «De Socratis studio» язвительно критиковал знаменитого мыслителя, обвиняя его в нечестности, невежестве и антиобразовательной позиции.

Мишель де Монтень считал жизнь и смерть Сократа образцом для подражания и считал себя его учеником. Он ценил простую человечность и непритязательность афинянина, а также его скептическое отношение к догматическим утверждениям и признание невежества. Монтень считал, что Сократ воплощает в себе идеал естественной, без усилий реализуемой добродетели. Его портрет Сократа представляет его собственное представление об успешной жизни.

В 1650 году была опубликована новая биография Сократа, La vie de Socrate, написанная греческим ученым Франсуа Шарпантье, которая стала одной из самых влиятельных в последующие десятилетия.

В эпоху Просвещения восхищение образцовым характером Сократа продолжалось. Теперь его считали поборником разума, добродетельным воспитателем народа и борцом с узколобым религиозным догматизмом. Антиклерикальные мыслители эпохи Просвещения прославляли его как противника злобного священства, живущего суевериями. Сравнение его преследований с нынешними конфликтами было очевидным. Среди многочисленных пропагандистов образа Сократа в эпоху Просвещения были Кристиан Томазий (1655-1728), который перевел работу Шарпантье на немецкий язык, деист Антони Коллинз (1676-1729), который видел в афинском философе первого выдающегося «вольнодумца», и Дени Дидро (1713-1784), который написал восхищенную статью о сократовской философии в «Энциклопедии». Вопросы о том, сколько общего было у Сократа с Христом и можно ли ему приписать естественное познание Бога, обсуждались неоднозначно. Борьба между мыслителями эпохи Просвещения и их консервативными, ориентированными на церковь оппонентами сформировала постоянно действующую систему координат, которая определяла противоположные оценки исторических событий. В 18 веке влияние античной модели достигло наибольшей интенсивности.

Кант высоко ценил сократовское знание о незнании и «совершенно новое практическое направление», которое Сократ придал греческой философии. Более того, он достиг необычайной согласованности жизни и учения; он был «почти единственным среди всех людей, чье поведение ближе всего подходит к идее мудреца». По мнению Канта, «познанное» невежество Сократа было «похвальным» в отличие от «обычного», поскольку оно основывалось на том, что он постиг границу между областями познаваемого и непознаваемого. Такое знание собственного невежества «тем самым предполагает науку и в то же время делает человека скромным», в то время как «мнимое знание раздувает». Великая заслуга Сократа, по мнению Канта, заключается в разоблачении иллюзорного знания.

В трагикомедии Франческо Гризелини 1755 года «Философ Сократ» гетера Тимандра подкуплена Мелетом; она должна соблазнить Сократа, чтобы интрига против философа помогла настроить против него Алкивиада. Однако затея проваливается из-за превосходства Сократа, который, в свою очередь, отговаривает Тимандра от своего образа жизни.

Жан-Мари Колло д»Эрбуа, известный политик времен Французской революции, решил адаптировать трагический материал в комедию. Его пьеса Le procès de Socrate была впервые представлена в Париже в 1790 году. Здесь Сократ является предшественником деизма эпохи Просвещения.

Фридрих Гёльдерлин в своей оде «Сократ и Алкивиад», опубликованной в 1798 году, спросил, почему Сократ любил юношу Алкивиада, словно бога, и получил ответ: «Тот, кто мыслит глубже всех, любит живее всех живых».

Самым известным современным изображением Сократа является его изображение на фреске Рафаэля «Афинская школа» (1510-1511), где он изображен в беседе с молодым Ксенофонтом.

Сцены в тюрьме, особенно сцена смерти, были популярным предметом живописи в XVII и XVIII веках, особенно во Франции. Самой известной версией сцены смерти является картина маслом Жака-Луи Давида 1787 года, которая сейчас находится в музее Метрополитен в Нью-Йорке. Другие картины, изображающие этот мотив, написаны Бенджамином Вестом (1756), Джанбеттино Синьяроли (1759), Гаэтано Гандольфи (1782) и Пьером Пейроном (1787).

Эротическая тема была популярна в конце 18-го и начале 19-го веков: Сократ как наставник, спасающий Алкивиада от сексуальной связи. Храбрость Сократа в бою и перед лицом смерти является темой группы рельефов работы Антонио Кановы конца XVIII века.

Ранняя современная опера взяла на вооружение комедию древней легенды о двух женах Сократа. Николо Минато использовал мотив двоеженства в либретто на музыку Антонио Драги. Премьера этого драматического скерцо под названием «Патиенца Сократа с двумя мамами» состоялась в 1680 году в императорском бальном зале в Праге. Позже либретто было переведено на немецкий язык и адаптировано Иоганном Ульрихом фон Кёнигом. Георг Филипп Телеман использовал ее в этой версии для своей музыкальной комедии «Сократ», премьера которой состоялась в Гамбурге в 1721 году и имела большой успех.

Читайте также, биографии — Пётр I

Современный

В 1815 году в своем труде «О значении Сократа как философа» Фридрих Шлейермахер выразил удивление тем, что «картина, которую люди склонны рисовать об этом странном человеке», не соответствует историческому значению, приписываемому ему как инициатору новой эпохи в истории философии. По традиции, Сократ предстает как «виртуоз здравого смысла»; его мысли такого рода, что любой здравый ум должен по собственной воле в них влюбиться. Более того, ограничение этическими вопросами, приписываемое Сократу, было односторонним, пагубным для развития философии. В этом свете Сократу место не в истории философии, а максимум в истории общего образования. Но тогда его огромное влияние было бы необъяснимо. Поэтому следует предположить, что он сделал нечто более важное, чем указано в источниках. Это было введение диалектики, подлинным родоначальником которой он был.

В 1883 году Вильгельм Дильтей подчеркнул как особое достижение Сократа то, что он «исследовал существующую науку на предмет ее законного основания» и доказал, что «науки еще не существует, ни в одной области». Для Дильтея Сократ был уникальным «педагогическим гением» античности, который выдвинул революционное требование: «Что такое благо, закон и задача индивида, больше не должно определяться для него воспитанием на основе традиций целого: из своего собственного морального сознания он должен выработать то, что является для него законом.

В Великобритании в начале XX века Альфред Эдвард Тейлор попытался причислить Сократа к весомым представителям идеализма, которого он сам придерживался. Он особенно ценил сочетание религиозной интерпретации мира с научным стремлением к познанию, которое он приписывал греческому мыслителю. Согласно интерпретации исторических событий, предложенной Тейлором, Сократ воспринял религиозный импульс пифагорейцев и таким образом выступил в Афинах как новатор в этой области, что в конечном итоге стало его гибелью.

Лео Штраус интенсивно занимался вопросами сократизма, особенно сократическими произведениями Ксенофонта. Он видел в Сократе основателя политической философии, а в Ксенофонте — выдающегося квалифицированного переводчика. Согласно рукописи лекции, прочитанной Штраусом в 1931 году, учение Сократа не существует, потому что он не мог учить, а только спрашивать, и то, не зная сам того, чего не знали другие. Он хотел остаться в вопросе, потому что «все зависит от вопроса; потому что жизнь, в которой нет вопроса, не является жизнью, достойной человека». Это не самовопрос и самоанализ одинокого мыслителя, а всегда философствование с другими, «спрашивание вместе», поскольку сократовский философ «отвечает» себе в изначальном смысле, а это может происходить только перед человеком. По мнению Штрауса, вопрос Сократа относится к правильному сосуществованию и, следовательно, к государству. Она «по сути своей политическая».

В 1944 году Вернер Егер восхвалял Сократа как «одну из нетленных фигур истории, ставших символом» и «самый мощный образовательный феномен в истории Запада». Он был в центре истории самоформирования греческого человека. Благодаря сократизму концепция самообладания стала центральной идеей этической культуры. Объяснение расхождений между различными традициями и образами Сократа, которое дает Йегер, заключается в том, что Сократ «все еще объединял противоположности, которые в то время или вскоре после его времени уже требовали развода».

Карл Поппер, который в своей автобиографии назвал себя «учеником Сократа», в первом томе своей работы «Открытое общество и его враги», опубликованной в 1945 году, представил исторического Сократа как защитника идеи свободного человека, которую он сделал живой реальностью. Платон предал этот идеал, основанный на гуманитарных принципах и реализованный в «открытом обществе», обратившись к тоталитарной политической программе. В своих диалогах, где Сократ выступает в качестве главного героя, Платон вкладывает в уста своего учителя взгляды, которых тот никоим образом не придерживался. Тем не менее, реальное отношение исторического Сократа, который был хорошим демократом, можно узнать из текстов Платона, которые лишь частично фальсифицированы.

Романо Гвардини написал в предисловии к своей монографии «Смерть Сократа», что особенность этой исторической фигуры заключалась в том, что он был «безошибочно самим собой и в то же время представлял нечто универсально достоверное». Среди редких явлений такого рода Сократ — одно из самых сильных.

В 1954 году Ханна Аренд рассматривала тему Сократа в одной из своих лекций по философии и политике. Для Арендт «более чем вероятно», что этот мыслитель был первым, кто систематически применял принцип dialegesthai — совместного обсуждения вопроса. По ее словам, речь шла о постижении мира в том виде, в каком он открывается участникам: «Предполагалось, что мир открывается каждому человеку по-разному, в зависимости от его положения в нем, и что «одинаковость» мира, его общность (koinon, как говорили греки: общий для всех), его объективность (как мы бы сказали с субъективной точки зрения современной философии) проистекает из того, что один и тот же мир открывается каждому по-разному Сократу всегда приходилось начинать с вопросов, поскольку он не мог заранее знать, как все будет выглядеть для другого. Сократовское «акушерство» (maieutics) предстает для Ханны Арендт как политическая деятельность, как «обмен (в принципе, на основе строгого эгалитаризма), о плодах которого нельзя судить по тому, что в результате пришлось прийти к той или иной истине». Сократ пытался найти друзей среди жителей Афин. При обмене друзьями люди, разные по своей природе, становятся в один ряд. Дружба порождает сообщество, но не среди равных, а среди равных партнеров в общем мире. «Политический элемент дружбы заключается в том, — интерпретирует Арендт, — что в правдивом диалоге каждый из друзей может постичь истину, которая кроется в мнении другого». Тогда важнейшая добродетель государственного деятеля состоит в том, чтобы понять как можно большее число и самые разные виды индивидуальных реальностей граждан и «коммуникативно посредничать между гражданами с их мнениями таким образом, чтобы общность мира стала узнаваемой». Сократ, очевидно, видел политическую функцию философа в том, чтобы помочь создать такой общий мир, «который построен на такой дружбе, в которой не нужны никакие правила».

В 1984 году в своих лекциях в Коллеж де Франс, посвященных теме «говорить правду», Мишель Фуко обратился к роли Сократа, которого он охарактеризовал как парресиаста. Под парресией Фуко понимает смелость говорить всю правду без прикрас, хотя это связано с риском для говорящего в соответствующей ситуации и в некоторых случаях опасно для жизни. В терминологии Фуко, парресиаст отличается от других говорящих правду: он тот, кто говорит опасную правду прямо от своего имени, в отличие от пророка, выступающего от имени другого, а также от мудреца, который сдерживается и молчит или говорит загадками, и от учителя, который передает полученные знания без риска. Для Фуко Сократ характеризуется тем, что хотя он и является парресиастом, он также находится в постоянных и существенных отношениях с тремя другими модальностями высказывания истины. Он представляет собой философскую парресию, отличную от политической, чья забота — о себе и обо всех других. Его постоянная забота — научить людей заботиться о себе. Центральная концепция заботы подразумевает память о себе в противоположность забыванию себя, а также заботу в противоположность беспечности.

Альфонс де Ламартин в 1823 году опубликовал поэму «Смерть Сократа» («La mort de Socrate»), в которой он рассматривал эту тему с христианским акцентом.

Август Стриндберг работал над трилогией драм «Моисей, Сократ, Христос», которая осталась фрагментом. В своих «Исторических миниатюрах» (1905) он обработал тему Сократа в трех новеллах «Афинский полукруг», «Алкивиад и Сократ».

Збигнев Герберт написал драму «Философская пещера» («Jaskinia filozofów», 1956), в которой Сократ, как главный герой, размышляет о своей жизни и ситуации в тюрьме.

Исторический роман Ларса Гилленстена «Смерть Сократа» (Sokrates död, 1960) описывает события с точки зрения людей, которые были близки к осужденному до самого конца, особенно его дочери Аспазии. Семья тщетно пытается убедить философа бежать из тюрьмы. Этот выход открыт для него и с точки зрения его противников; даже главный обвинитель Мелетос не желает его смерти. Родственники хотят спасти ему жизнь, потому что ценят его как человека, а не как посредника философской истины. Для Гилленстена готовность Сократа умереть является выражением упрямства и служит для стилизации себя под мученика. Шведский писатель не одобряет такую идеологическую установку.

В причудливом рассказе Фридриха Дюрренматта «Смерть Сократа», который задумывался как черновик для пьесы и был опубликован в 1990 году в сборнике «Турмбау», материал отчуждается гротескным образом. Здесь Аристофан умирает в афинской тюрьме вместо Сократа, который был приговорен к смерти и бежит в Сиракузы вместе с Платоном и Ксантиппой. Там, однако, по приказу тирана Дионисия ему приходится опустошить чашу с болиголовом, потому что он превосходит деспота в крепости питья, а тот обижается на него за это. Дюрренматт иллюстрирует театральность смерти тем, что его Дионисий снимает амфитеатр Сиракуз для казни.

Испанский художник-классицист Хосе Апарисио Инглада изобразил учение Сократа с юношей на картине маслом в 1811 году. На литографии Оноре Дюмье 1842 года изображен Сократ с Аспазией. На картине маслом 1861 года, написанной Жаном-Леоном Жеромом, Сократ находит Алкивиада в доме Аспазии. Ансельм Фейербах в 1873 году создал монументальную картину маслом «Банкет Платона», на которой Сократ изображен беседующим.

Ганс Эрни сделал несколько рисунков, изображающих Сократа с Диотимой.

Берлинский художник Йоханнес Грютцке в 1975 году выбрал темой своей работы смерть Сократа. На его картине умирающий окружен шестью мужчинами, которые реагируют по-разному, и все они имеют черты лица художника.

Премьера трагикомической оперы Георга Катцера «Гастмал и его любовь», либретто которой написал Герхард Мюллер, состоялась в 1988 году на сцене Государственной оперы Унтер-ден-Линден в Восточном Берлине. Здесь мысли из «Симпозиума» Платона сочетаются с элементами комедий Аристофана. Исторические события, включая роль Сократа, свободно переставляются местами.

Среди сохранившихся древних портретов выделяются два или три типа. Первый тип происходит от статуи Сократа, созданной около 375 года до н.э., второй — от статуи, созданной во второй половине IV века до н.э., вероятно, Лисиппом. Существует ли независимый третий тип, начиная примерно с 200 года до н.э., или его следует рассматривать как вариант первого, является спорным. Примером первого типа является бюст Сократа в Национальном археологическом музее в Неаполе, второго типа — голова Сократа в римском дворце Массимо алле Терме. К третьему типу относится, прежде всего, голова Сократа на вилле Альбани в Риме.

В Римской империи Сократа часто изображали на камеях и камеях. На настенной росписи I века из частного дома в Эфесе он сидит на скамье. На римских мозаиках III века он изображен вместе с другими фигурами. На напольной мозаике в Археологическом музее Митилини его можно увидеть между Симмиасом и Кебесом, его партнерами по диалогу из «Федона» Платона. На мозаике из римской виллы в Баальбеке он изображен среди семи мудрецов. В Апамее 362363 была сделана мозаика, на которой Сократ предстает как учитель в кругу философов. Возможно, это изображение связано с религиозной политикой правящего в то время императора Юлиана. Юлиан пропагандировал традиционную религию и философию и считал, что Сократ достиг более значительных успехов, чем Александр Македонский.

Библиография

Источники